Архив психологического форума на "Флогистоне"

Прежде чем приступать к воспитанию ребенка, нужно задуматься над воспитанием самого себя. Ребенок воспитывается не наставлениями, даже если они содержат в себе всю человеческую мудрость, а через подражание реальному отцу, матери, педагогу, врачу и окружению вообще. Конечно, нельзя изолировать ребенка от плохого влияния извне, но можно постараться создать из себя такого, каким бы ты хотел видеть своего ребенка, говоря другими словами, воспитывать воспитателя в себе.
Встречу с кораблем и корабельщиками символически можно интерпретировать, как первую встречу с отцом. Из текста видно, как Гвидон реагирует на эту встречу: вначале идет демонстрация силы - «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят». После того как показ силы произвел впечатление и корабль причалил к берегу, Гвидон успокаивается и меняет гнев на милость – «Он их кормит и поит», но потом Гвидон как бы вспоминает о своем княжеском статусе и учиняет корабельщикам допрос - «И ответ держать велит». По всему видно, что Гвидон подвержен колебанию настроения: он взволнован и ищет как ребенок адекватный способ реагирования на незнакомое внешнее событие. До встречи с корабельщиками отец для него был лишь только мифической, божественной фигурой (где-то там, далеко), но после того как он узнает, что отец существует и является реальным «царствующим славным Салтаном», видно, что князь растерян и подавлен – «Князь им вымолвил тогда». Глагол «вымолвил» передает все смятение, происходящее в душе Гвидона. Бог знает, какие мысли посещали в тот миг князя, но в конце диалога с гостями Гвидону, кажется, удалось временно восстановить душевное равновесие, что видно из напутствия корабельщикам:
Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану;
От меня ему поклон.
Такая неустойчивость в чувствах Гвидона свидетельствует о том, что происходит смена объективных ценностей (смена власти архетипов): ценность Матери отчасти переносится на Отца. Процесс переноса сопровождается, как правило, психологической неустойчивостью (от эйфории до глубокой депрессии) и чувством душевного дискомфорта:
Гости в путь, а князь Гвидон
С берега душой печальной
Провожает бег их дальний.
И далее:
Князь печально отвечает:
Грусть-тоска меня съедает,
Одолела молодца:
Видеть я б хотел отца.
Из текста видно, куда направлено желание Гвидона. Отток libido от матери сопровождается ощущением душевного вакуума. Предчувствие неотвратимости потери матери и страх одиночества порождают непреодолимое желание, говоря метафорически, вновь вернуться в райский сад детства и вкусить запретный плод инцеста. Эволюционный закон требует от человека самосовершенствования (путь к Отцу, сознанию), и возвращение к первородному греху (путь к Матери, бессознательности) означал бы для Гвидона откат к животному архаическому миру, миру перманентного инфантилизма и звероподобия. Но так как дорога к отцу закрыта смертельным страхом перед наказанием за тайное (бессознательное) желание овладеть матерью (вернуться в бессознательное, нерефлексивное существование), психика компенсаторно реагирует на эту двусмысленную ситуацию диссоциацией сознания, которая и порождает бесчисленное количество амбивалентных символов либидо, пытающихся заполнить образовавшийся разрыв между установками сознания и бессознательного.
К.Юнг формулирует это следующим образом: «Отец представляет собой энергичную оборону против кровосмесительных желаний сына – иными словами: преступление, которое сын бессознательно желает совершить, приписывается отцу в форме якобы злодейского намерения, являющегося оправдательной причиной смертного страха перед отцом – столь частого невротического симптома».
После встречи с корабельщиками, казалось бы, Гвидон должен бы пойти к матери, рассказать ей о своей тоске по отцу, но Гвидон уединяется и «с берега душой печальной провожает бег их дальний». Этот важный факт нельзя обойти стороной.
Здесь мы опять встречаемся с явлением герметизации переживания. Проблема состоит не в том, что с нами происходят иногда странные и необъяснимые вещи, приходят непонятные, а иногда даже пугающие мысли, фантазии и чувства. Проблема в том, что мы не можем удержать их в себе, сохранить присущую им таинственную первозданность, говоря другими словами сохранить честность переживания, создать достаточно продолжительную герметическую душевную среду для их созревания. Но только при создании душевной герметики у человека в значительной степени повышаются шансы на благотворное воздействие переживания на личность в целом. В жизни часто случается так, что человеку вместо того, чтобы задержаться в переживании и осмыслить его самостоятельно, хочется скорее рассказать о нем первому встречному в надежде получить хоть какое-нибудь более или менее удовлетворительное объяснение. Это психологически совершенно неверно, ведь никому в голову не придет употреблять в пищу только что посаженное в землю зерно на том основании, что очень хочется кушать! Каждой плоду свой срок. Психическое содержание, как любой плод, должно иметь свой срок созревания, вынашивания. В связи с этими рассуждениями приведу сюжет мифа о царе Мидасе, который на соревновании Аполлона с Паном отдал предпочтение последнему, за что и был «отмечен» Предводителем муз ослиными ушами. Царю с тех пор приходилось прятать уши под фригийским колпаком, скрывая тайну. Цирюльник Мидаса, увидев уши и мучаясь тайной, которую никому не мог рассказать из-за страха наказания, вырыл ямку в земле, шепнув туда: «У царя Мидаса ослиные уши!». После того, как он засыпал ямку, на этом месте вырос тростник, который прошелестел тайну всему миру. История умалчивает, узнал ли Мидас, кто поведал миру о его тайне, и что потом произошло с наивным цирюльником.
Тайна, которую хранит в себе человек, заключает в себе глубокий психологический смысл. Действуя из душевных глубин, она приобщает нас к непостижимому, воспитывая в нас религиозные чувства и скромность интеллекта, дает нам ощущение детства и непосредственности переживания. Ф.М. Достоевский хорошо понимал это, говоря словами Ивана Карамазова: «миром правит авторитет, чудо и тайна». Тайна сопровождает человека с момента его рождения до самой смерти. Обладать тайной не значит быть замкнутым, отстраненным от жизни, превращаясь только лишь в хранителя этой тайны подобно «скупому рыцарю» или «синей бороде». Обладание тайной означает постоянное прикосновение к ней, несмотря на занятость и суету повседневных дел. Обладание тайной – это способность к восприятию внутреннего голоса, (неважно как его называть: Бог, Совесть, Супер-Эго), умение вести внутренний диалог с «Иным» в себе. Великий мудрец Сократ имел таинственного даймона Диотиму не потому, что он был великим и не потому, что даймоны приходят только к великим, наоборот, великим он стал потому, что научился прислушиваться к мудрым советам «Иного» в себе, быть наедине со своими переживаниями и мыслями. Другой великий, ученик Сократа Платон, говорил: «Душу он (Демиург-творец) вселил в середину мирового тела и распространил ее по всей вселенной и ею же снаружи окутал мировое тело. Таким образом он создал вселенную в виде вращающегося круга, единого, одинокого и способного, благодаря своему превосходству, общаться с самим собой, не нуждаясь ни в ком ином, самопознающего, дружественного к самому себе. Всеми этими мероприятиями он создал мир, как единого блаженного бога». Юнг, комментируя слова Платона, пишет: «Эта высшая степень бездеятельности и свободы от каких-либо потребностей, символизированная замкнутостью в самом себе, и есть божественное блаженство».
В сновидениях пациентов часто можно обнаружить мотивы, где явно прослеживается в прямом и переносном смысле «утечка» тайны. В некоторых жизненных критических ситуациях сновидения, не заботясь о нашем эстетическом вкусе, выбирают наиболее доступные образы, чтобы повернуть нас к проблеме лицом. В таких сновидениях, как правило, появляется один и то же «туалетный» сюжет. Приведу наиболее характерное сновидение.
Пациентка О.: « Я нахожусь в курортном городе. Мы с мужем едем на автобусе, где с нами много туристов. Этот автобус не совсем обычный, у него нет крыши. Вдруг мне захотелось в туалет «по-малому». Я прошу водителя остановить автобус, и мы с мужем начинаем бегать по незнакомому городу в поисках туалета. Я вижу общественный туалет, но он выглядит странно: у него стены только с боков и мужская половина не отделена от женской половины. Мне так невмочь, что я превознемогая стыд сажусь справлять нужду. Муж стоит рядом, как бы контролируя мои действия».
Это сновидение приснилось пациентке тогда, когда она стала осознавать, что ее брак построен не на глубоких чувствах, а на корысти. Но так как она до сих пор скрывала от себя этот неприятный момент в своей биографии, распространяя среди знакомых и родственников миф о «святом семействе», убеждая тем самым других и себя в том, что испытывает чувство любви к мужу, то сновидение использовало метафору туалета, принуждающую пациентку в прямом и переносном смысле посмотреть на взаимоотношения с супругом по-другому. В приведенном сновидении муж выступает в роли animus-а, контролирующего поведение женщины и ни на минуту не дающего побыть ей с самой собой наедине. Автобус, как коллективный вид транспорта, символизирует преобладание в сознании коллективных установок (норм и ценностей), но, судя по тому, что у автобуса нет крыши (автобус слишком открыт), можно предположить, что эти установки не дают ей надежной защиты. Преобладание коллективных установок в сознании вызывает со стороны бессознательного компенсаторную установку стремлению к индивидуальности, символически представленной в сновидении мотивом попытки уединиться в туалете. Но видно процесс «коллективизации» сознания зашел настолько далеко, что она вместо интимно-индивидуального места попадает в общественное да еще открытое на всеобщее обозрение. В дополнение ко всему ее интимные действия, мысли, чувства находятся, судя по сновидению, под неусыпным контролем со стороны мужа. Если выразить смысл сновидения другими словами, то можно сказать, что у человека должно быть место, где он может побыть наедине со своими мыслями, переживаниями, ощущениями. Конечно, туалет предназначен для других нужд, но если задуматься, то выходит так, что в наше экстравертное время, пожалуй, это единственное «законное» место, где среди повседневной суеты, человек может остаться наедине с самим собой. В практике встречается достаточно много сновидений, представленных «туалетной» символикой, так что желаем мы того или нет, но «неэстетичного» содержания сновидения нам не избежать. И тут уж невольно вспоминаешь - «самое высокое на самом низком».
Если пациент выдерживает «инкубационный» срок, положенный для созревания конфликта (при условии достаточной герметизации этого конфликта), то у него возрастают шансы получить ответ из бессознательного в символической форме через сновидение или видение, при этом надо отметить, что видение не является психопатологическим образованием. Оно есть продукт бессознательной psyche, попытка символически выразить через преобразованную в зрительный образ некую формирующуюся идею.
Гвидон, находясь в состоянии глубокой печали и тоски по отцу, испытывает душевное потрясение и неудивительно, что в такой момент появляется волшебная помощница - царевна-лебедь.
Появление волшебной помощницы-анимы с психологической точки зрения означает, что конфликт, переживаемый Гвидоном, не может быть решен на сознательном уровне. Конфликт вытесняется в бессознательное и порождает объединяющий символический образ волшебной помощницы, анимы. Анима одновременно является проекцией Самости на этот образ (Рис. 4).






Отец Мать
Салтан Царица
Сын
Гвидон


Анима
Царевна-лебедь



Самость Рис. 4


Царевну-лебедь, можно рассматривать как видение, грезу наяву, объективированную фантазию, зооморфную проекцию анимы Гвидона. Психика в моменты напряжения анимирует любой объект (растение, животное, неодушевленный предмет и т.д.), случайно «попавшийся под руку». Конечно, такое состояние можно назвать психической регрессией, анимизмом, гилозоизмом, панпсихизмом, т.е. архаическим способом восприятия реальности, но кто сказал, что в глубине души своей современный человек далеко ушел от дикаря? Невротики в этом смысле ближе к архаическому человеку. Психологические конфликты существуют у всех, но невротик и ребенок реагирует на них архаическим способом.
Гвидон доверяет свои переживания Царевне-лебедю, безличному объекту, и психологически поступает верно. В этом эпизоде прослеживается прием, применяемый в практике аналитической терапии; активная имагинация, то есть активное взаимодействие со структурными интрапсихическими элементами (imago архетипа). Каждый из таких образов несет в себе комплексную психическую энергию. Ассимиляция энергии комплекса происходит только в процессе опознания его смысловой конструкции (в мифе об Изиде и Ра Изида положила на пути Ра змею, которая нанесла ему смертельный укус; Ра просит о помощи Изиду, а та отвечает, что даст ему противоядие только в том случае, если он откроет свое настоящее имя), а также через переживание и эмоциональное отреагирование на проявление imago архетипа. Приведу пример.
Пациентка О. проходила анализ по поводу трудности общения с мужчинами. На одной из сессий пациентка рассказала сон: «Я возвращаюсь из кафе с девушками. В лицо я их не вижу, но знаю, что это мои знакомые. И вдруг я замечаю, что среди них «затесался» незнакомый парень, переодетый в женскую одежду. Мне становится страшно, и я пытаюсь убежать, т.к. чувствую, что этот парень что-то затеял против меня недоброе. Я убегаю от него, но, кажется, он догоняет меня. Я начинаю задыхаться и просыпаюсь».
В сновидении в образе преследователя (неизвестный мужчина) персонифицирована фигура анимуса, бессознательной маскулинности пациентки, которая проецируется на мужчин (надо отметить, что объектами проекции могут быть и неодушевленные предметы, связанные с мужским образом жизни, например: машина, оружие, одежда и т.д.). В сновидении мужская фигура анимуса, переодетая в женскую одежду, наводит на мифологические параллели; Геракл находился на службе у лидийской царицы Омфалы три года, и она наряжала его в женские одежды. Великого героя Греции Ахилла мать, богиня Фетида, переодела в женскую одежду, чтобы скрыть сына от военной службы, так как ему было предсказано погибнуть у стен Трои. Одежда, как правило, представляет в сновидениях архетип Персоны. Если сновидец видит себя в одежде, не соответствующей его полу, или его одежда не подходит к ситуации, в которой он находится, то это дает право в первую очередь подумать о существующей проблеме с персоной, т.е. с той частью личности, которая отвечает за связь с внешним миром (в нашем конкретном случае с пациенткой О. - с миром мужчин). И действительно, пациентке О. все мужчины казались женоподобными. Единственный мужчина, обладающий мужественностью по ее представлению, был отец, который трагически погиб несколько лет назад. Не вдаваясь в дальнейшие рассуждения по поводу проблем содержания невроза пациентки, могу сказать, что после нескольких сеансов активной имагинации, при которых образ женоподобного мужчины-преследователя превратился в образ мужчины-друга, характер сновидений изменился, появился образ анимуса-помошника.
В образе Царевны-лебедя Гвидон приобретает волшебную помощницу, anim-у. К.Юнг в своей работе «Дух Меркурий» в главе «Меркурий как душа» амплифицирует аниму на основе алхимических трактатов следующим образом: «По своей сути она (анима) – начало «одушевляющее» и «одушевленное», а потому может представлять жизненный принцип. Меркурий часто называли «anima» (следовательно, существом женского пола, например, «foemina» или «virgo») или «nostra anima», причем слово «наша» означает здесь не «нашу собственную psyche», а, как и в выражениях «aqua nostra», «Mercuris noster», «corpus nostrum», служит показателем того, что речь идет именно об арканной (таинственной) субстанции». Далее идет достаточно обширный амплифицирующий материал, из которого для конкретного исследования важно отметить то, что анима является «порождающей» (в контексте сказки) образы трансформации libido Гвидона.
Если первое желание Гвидона, воплощенное в образе города, не было высказано вслух (Царевна-лебедь как бы угадала его тайную мысль), то последующие три желания высказывались напрямую в форме пожелания, обращенного непосредственно к помощнице.
Мотив исполнения трех желаний достаточно широко распространен в сказках и мифах и напрямую связан с феноменологией духа. Вспомнить хотя бы сюжет известных сказок, где герой освобождает духа (джина) из заточения и дух становится его слугой, исполняя три желания. Иногда герой неправильно формулирует свои желания и попадает в нелепые ситуации или просит то, что не идет ему во благо и более того причиняет ему вред. В духе заложена противоречивость (он может служить и во благо, и наоборот). Такие же свойства (как у духа в сказках) манифестируют архетипы, нуминозная энергия которых сама по себе индифферентна, если рассматривать ее с позиции полезности или вреда для человеческого существования. Важно как сам человек сознательно воспользуется этой энергией, а это зависит, прежде всего, от степени психологической зрелости и уровня его моральной ответственности перед «божественным даром». В этом смысле апокрифическая притча «о трех рабах» является ценным путеводителем на дорогах индивидуации.
По сути дела желание Гвидона сводится к одному – увидеть отца, но для того, чтобы показаться ему в человеческом облике, нужно пройти три превращения и получить три чудесные вещи. Это желание надо рассматривать не с субъективной точки зрения, что называется, соскучился де и поехал (в этом случае «по-человечески» Гвидону ничего не стоило бы сесть на корабль с матерью и поплыть в гости к отцу), а символически. Желание Гвидона символизирует стремление стать равнозначным (быть отцом), а не подобным отцу (похожим на отца), то есть стать единосущным, а не единоподобным отцу. Если рассматривать образ Царя Салтана символически а, судя по его имени, Салтан персонифицирует Царя-Солнце, т.е. архетип Самости (солнце - излюбленный символ Самости), то в этом контексте становится понятным желание Гвидона. Желание стать единосущным Отцом выражает универсальный принцип индивидуации, стремление к самоосуществлению.
В работе «Попытка психологического истолкования догмата о Троице» Юнг пишет: «Цель психологического, как и биологического, развития – самоосуществление, или индивидуация. Поскольку человек знает себя лишь как некое Я, а самость – как тотальность – неописуема и неотличима от образа Божия, то на религиозно-метафизическом языке самоосуществление будет означать инкарнацию Бога. Это выражается в сыновнем статусе Христа. Поскольку индивидуация представляет собой героическую или трагическую задачу, наиболее тяжкую из всех, то она означает страдания, страсти Я, т.е. эмпирического, обычного человека, которым мы только что были и которому случилось угодить в нечто гораздо более объемное, чем он сам, и пропасть там, лишившись своей мнимой свободной воли. Он страдает потому, что самость, так сказать, насилует его».
Манифестация самости в сознании принимает различные символические образы, часто зооморфные. В случае с Гвидоном самость проявляется в образе птицы-лебедя. Насколько видно из амплификации, образ Царевны-лебедя содержит в себе «архетипический сплав» анимы и самости, а так же архетип Меркурия-проводника.
Обращаясь к Царевне-лебедю, Гвидон не вполне осознает ее всемогущество. Однако власть архетипа на деле оказывается безграничной. С точки зрения феномена психической энергии бессознательного (в этом контексте бессознательное синонимично воображению) это действительно так. Человеческое воображение практически безгранично. В греческой мифологии энергию олицетворяли две универсальные космические силы – Эрос и Хаос. Из их вечного противоборства рождается и умирает материя. Эти силы представляют универсальный космический принцип spiritus creator (дух творящий). В сказке конфликт космических сил персонифицирован битвой двух птиц лебедя и коршуна (в михайловской тетради - двух дерущихся на горе боровов). По сюжету сказки с самого начала побеждает добро, но это не означает, что зло уничтожено. Оно растворяется в мировом океане и до поры до времени не может проявить себя в открытом конфликте. Создается ситуация, когда выход за пределы острова для героя становится небезопасным, а может быть и смертельным (кровь, пролитая коршуном в океан, представляет один из видов трансформации (solutio, растворение) энергии архетипического зла, которое переместилось в безличное пространство - воду, окружающую остров).
Такая ситуация в аналитическом процессе может соответствовать бессознательному сопротивлению индивидуации. Снятие теневой проекции с объекта приводит к тому, что зло, которое было спроецировано на этот объект, теряет четкие формы и становится расплывчатым, иначе говоря, деперсонифицированным. Воспользовавшись метафорой сказки, можно сказать, что оно растворяется в мировом океане. Конкретные фобии в этом случае принимают форму полифобии: пациент не знает, кто конкретно является его врагом и чего ему на самом деле следует бояться. Такое состояние тотального страха приводит к тому, что пациент начинает осознавать, что психология «козла отпущения» не действует и надо ломать привычные стереотипы поведения и мышления, отказываться от многих коллективных «ценностей» и искать индивидуальный путь развития, иначе говоря, жить своим умом, а не обвинять всех и вся в своих ошибках. Путь к самоосуществлению непрост и требует поистине героического усилия. Но в мире мало настоящих героев, и многие предпочитают прожить безопасно и комфортно на своем острове буяне (вспомнить хотя бы Одиссея на острове волшебницы Кирки), где они могут чувствовать себя кем и чем угодно, даже богами. В этом случае индивидуальное зло проецируется вовне, и становится только лишь коллективным, трансперсональным явлением (виновато во всем государство, школа, сосед или, в крайнем случае, судьба-злодейка, но не Я).
Перед Гвидоном стоит поистине гамлетовский вопрос – «Быть или не быть». Как и Гамлет Гвидон ищет дорогу к Отцу с той лишь разницей, что для Гамлета путь к Отцу заканчивается мраком безумия, а для Гвидона просветлением. Остается только радоваться тому, что нашему герою повезло, - в помощницы он получает не безумную Офелию, а мудрую Царевну-лебедь.
Царевна-лебедь знает, что путь к Отцу проходит через территорию Зла (Океан) и в человеческом обличие пройти царевичу эту территорию невозможно. Зло «узнает» своего противника и непременно попытается уничтожить его. Здесь мы встречаемся с мотивом мести богов герою. Хотя Гвидон и совершает благое деяние, принимая участие в битве добра со злом на стороне добра, но все же совершает преступление против богов (Зло является трансперсональной силой, принадлежащей миру архетипов, а значит миру богов), становясь на путь богоборца. Насколько боги бывают мстительны к героям известно из античной мифологии. Всех великих героев Греции преследовали боги. Иногда их месть распространялась на целое поколение героев. Об этом повествуют мифы о роде Атридов. Пелопос, Атрей, Фиест, Агагемнон, Эгисф, Орест несли наказание за преступление против богов, совершенное их отцом Танталом.
Волшебная помощница удовлетворяет страстное желание Гвидона повидать отца, но при одном условии, что он будет обращен в насекомое. Психологически это означает, что libido двинулось по регрессивному пути. Гвидону предстоит пройти территорию Зла и, чтобы, что называется, не «бросаться в глаза», он должен принять хотя бы внешне форму зла, т.е. образ комара. Только в таком виде он может пройти незамеченным в царство пожирающей Матери-Коршуна.
Образ кровососущего насекомого (комара) в какой-то степени символизирует психологическую зрелость Гвидона в данный момент. Царевич, как ребенок, бессознательно связан с архетипической матерью - носителем жизненной энергии, подпитывающей его взросление. Такую связь как нельзя лучше можно символически выразить через образ комара (реципиента), который связан с кровью донора, питающего его.
В мифах и сказках насекомые, особенно кровососущие, символизируют зло. Известна связь вредоносных насекомых – комаров, москитов с нижним миром и нижней частью мирового древа – корнями (отсюда выражение «корень зла»), а нередко и с повелителями «низа»: злыми божествами, духами, демонами; в славянской мифологии - с повелителем нижнего мира богом Велесом.
В контексте исследования интересен тот факт, что в ряде мифопоэтических традиций обнаруживается мотив обращения Богом-Отцом своих детей, подозреваемых в том, что они есть результат измены его жены, в насекомых. У Салтана, верившего в наветы своих родственников, были все основания поверить в измену своей супруги. Таким образом, Гвидон, превращаясь в насекомого, как бы персонифицирует больное воображение отца Салтана.
К.Юнг в «Тэвистокских лекциях» подчеркивал, что в сновидениях образом насекомого представлена вегетативная (симпатическая и парасимпатическая) нервная система, а иногда инстинкт в «чистом» виде. Из этого следует, что превращение Гвидона в насекомое может символизировать отток либидо до уровня психики, отвечающего за управление вегетативной нервной системой и формирующего инстинктивное поведение. Другими словами, Гвидон в своем состоянии временной депрессии руководствуется только лишь инстинктами, которые не обременены моральной ответственностью, т.е. Гвидон становится как бы временно невменяемым. И действительно поведение «Гвидона-комара» в гостях у отца не выдерживает никакой критики:
А комар-то злится, злится –
И впился комар как раз
Тетке прямо в правый глаз.
Второе превращение Гвидона в муху свидетельствует о более высокой степени дифференциации либидо. Мухи ассоциировались с мучителями из-за свойства приносить страдание животным (Ио, превращенная Герой в корову, была подвергнута жестокому наказанию страданием, причиняемым ей укусами овода; в некоторых версиях этого мифа сама Гера являлась в образе овода) или с существами, создающими неудобства человеку, мешающие ему своей назойливостью. Навязчивость, «прилипчивость» характерна и для человека. Для ребенка навязчивое поведение является нормой, т.к. его зависимость проистекает из незнания окружающего мира и является его естественной жизненной необходимостью. У взрослого такое состояние зависимости, «прилипчивости», может возникнуть, как инфантильная реакция на трудные жизненные обстоятельства. В некоторых случаях зависимость в форме навязчивого поведения может сигнализировать о надвигающейся психической катастрофе.
В христианской традиции муха отождествлялась с носительницей зла, моровой язвы, греха, ведущего к искуплению. Муха воплощала в себе силы нижнего мира; например, в иранской мифологии демон смерти Насу («труп») представляется в образе трупной мухи, прилетающей после смерти человека, чтобы завладеть его душой и осквернить тело. В скандинавской мифологии Локи (классический образ трикстера, плута) превращается в муху, которая жалила его жертвы, подвергая мучениям. Известны мифологические мотивы, объясняющие происхождение мухи как результат инцеста.
Муха, как и птицы-стервятники, связана с процессом распада, а значит, символизирует переходный период органического существования в неорганическое. В каком-то смысле ее символически можно связать с существующим в аналитической психологии квазипсихическим понятием психоида. Как символ «чисто» инстинктивного поведения муха представляет элементарное образование бессознательной психики – архетипа-инстинкта как такового. Как падальщик муха символизирует психоидный процесс, т.е. бесконечный и взаимообразный процесс «умирания» органической материи и «рождение» ее в неорганической форме существования. К.Юнг, формулируя понятие психоида, писал: «Там, где преобладает инстинкт, там начинаются психоидные процессы, принадлежащие сфере бессознательного в качестве элементов, не способных осознаваться. Но психоидный процесс не является бессознательным как таковым, поскольку значительно превышает границы последнего».
В этом смысле неорганическое существование персонифицирует бессознательное, нерефлексивное, инстинктивное, которое переходит в органическое существование, то из чего проистекает жизнь вообще и сознание в частности.
Если комар символизирует неразрывную связь между носителем и потребителем жизни, причем последний является паразитом в чистом виде, то муха обладает, если так можно сказать, некоторой свободой выбора, т.е. она может «выбирать» пищу. Это напоминает этапы развития ребенка, когда он переходит от грудного вскармливания к самостоятельному выбору пищи.
Третье и последнее превращение Гвидона в шмеля символизирует высшую степень дифференциации либидо. Такой вывод позволяет сделать символическое значение шмеля. Биологически шмель (Bombus лат.) по своему образу поведения идентичен пчелам. Это общественное насекомое; в гнездах их насчитывается до 25 тысяч особей. От пчел его отличает только то, что он больше размером и строит свои гнезда на земле. Такая биологическая идентичность позволяет нам толковать образ шмеля, опираясь на символику пчелы.
В русской традиции устойчив мотив появления пчелы на Руси из заморской стороны: бог посылает Зосиму и Саватия принести «божью работницу» на Русь из земли Египетской (из горы, из пещеры в стране идольской или, наоборот, райской); в свою очередь архангел Гавриил поднимает всю «пчелиную силу» и велит ей лететь на Русь. Согласно заговорам переносу пчелы на Русь покровительствует Спас и богородица.
Пчела выступает как орудие бога, способствующее пробуждению божества плодородия. В хеттском мифе божество плодородия Телепинус исчезает, и погибают растения, животные, люди и боги, все застилает облако пчелиного роя. Мать богов Ханаханна посылает на поиски Телепинуса пчелу, которая находит и жалит его. Бог приходит в неистовство. Его гнев усмиряет особыми обрядами богиня Камрусепа (буквально «дух пчелиного роя», соответствует хатти Катах-цифури, «царица богиня»). Когда гнев Телепинуса стихает, облако пчелиного роя исчезает.
С одной стороны пчела выступает как персонификация космической силы, способной разрушить весь мир, с другой представляет примитивный психический аффект. Психологическая истина заключается в том, что самое примитивное дремлющее в человеке может в одночасье уничтожить все, что создавалось им на протяжении всей жизни упорным трудом, и воскресить это можно только терпением и трудолюбием - теми качествами, которыми обладает пчела. В этом смысле характерна связь пчелы с огнем (как персонификации аффекта). Известен мотив зажигания пчелой монастыря с последующим заливанием пожара водой, смешанной с медом, или самим медом, освященным в Ильин день. Здесь действие происходит по принципу «клин клином». Известны целебные и ядовитые свойства укуса пчелы. Аффект, как и укус пчелы, может причинить человеку непоправимый вред, но в некоторых случаях аффект (в котором проявляется весь человек) является пусковым фактором в преодолении жизненных трудностей.
Пчела участвует в космогонических мифах, выступая на стороне добра. В богомильской бинарной легенде сочетаются мотивы пчелы, стрелы, свадьбы солнца на фоне поединка бога и дьявола.
В мифологии многих народов известна связь пчелы с богоматерью. У адыгов имя древнего божества пчелы не известно, но покровительницей пчелы считается богиня Мерем. В христианской традиции, согласно святой Бригитте, дева Мария говорила: «Я воистину была ульем, когда самая священная пчела – сын божий – поселился в моем чреве». В некоторых традициях прослеживается связь пчелы с божествами плодородия из пантеона Великих матерей (или богинь-матерей). Вплоть до эллинистической эпохи в Малой Азии жрецов Кибелы называли «пчелами». Сама Артемида представлялась как образ священной пчелы, ее культовым животным считалась пчела, жрицы святилища назывались пчелами-«медуницами», жрецы-евнухи -«трутнями». Пчелами назывались и жрицы Деметры, Персефоны, Реи. Пчела была символом «медовых» Индры, Вишну и Кришны; известен образ Кришны в виде пчелы, вьющейся над головой Вишну; тетива лука бога любви Камы представляла собой нить с нанизанными на нее пчелами. В раннехристианском искусстве пчела символизировала восставшего из смерти Христа, бессмертие. В ряде традиций пчела символизировала царскую мощь (например, в Египте), особую витальную силу – Ману, царскую мудрость, накопляемую подобно тому, как пчела собирает нектар. Идеальное устройство общества в его монархическом варианте, нередко соотносили с пчелиным ульем, противопоставляя муравейнику как образу демократически-уравнительного общежития. Высокая гармонизация в поведении пчелы, а также уникальные свойства меда делают пчелу и мед символом высшей природной мудрости и гениальности. Однако известна связь пчелы и меда с миром смерти. В ряде мифов можно обнаружить посвящение меда хтоническому божеству Гекате, а медовых лепешек богине-матери – матери-земле. Существовали обычаи приглашать пчел на похороны, драпировать улей трауром и употреблять мед для ритуальных возлияний на могилах. Мед и медовые напитки – нектар, амброзия составляют пищу бессмертных богов Олимпа, и в этом смысле являются символом космической энергии. Часто символизм меда сближался с символизмом молока, как энергии, питающей и поддерживающей не только телесное, но и духовное здоровье. Например, по библейскому описанию в земле обетованной «течет» молоко и мед (Исх. 3, 8). Иоанн Предтеча питался в пустыне акридами и диким медом. В «Атхарваведе» духовное познание уподобляется производству меда пчелами.
Таким образом, три превращения Гвидона в насекомого символизируют нормальный эволюционный путь в развитии и трансформации libido от примитивно-инстинктивного аттитьюда к усложнению и дифференциации.


Повариха Ткачиха Бабариха Умирание
(Салтан)
Белка Витязи Царевна-лебедь

Солнце
Комар Муха Шмель Огонь Смерть

Жизнь
Земля Вода Воздух Libido
Возрождение
(Гвидон)
Правое Левое Центр

Рис. 5


На рис. 5 схематично изображены символические формы проявления в образах сказки трансформации libido (психической энергии), а также его архетипические эквиваленты.
В сюжетной линии прослеживается параллельные триады

Как видно из схемы, устойчивые антропоморфные формы либидо имеют только три персонажа сказки: повариха, ткачиха, сватья Бабариха. Они функциональны, т.е. за каждым персонажем закреплен один вид деятельности, что соответствует конструктивной функциональной «обязанности» трех функций сознания. Как ранее отмечалось, либидо Салтана блокировано архетипом Великой матери, представленным персонажами триады: поварихи, ткачихи и Бабарихи. Не получая выхода в реальный мир, в мир зрелых супружеских отношений с Царицей, и в силу своей психической инфантильности психика Салтана пытается компенсировать неудавшейся перенос чувств через сублимацию (затяжная война), но, по всей видимости, и эта попытка оказывается неудачной, так как финал ее выглядит драматически. Салтан попадает в пси