Бедненко Г.Б. Вызовы и Ответы подросткового и юношеского периодов
Автор:
Галина Бедненко
Опубликовано: July 30, 2010, 9:54 pm Оценка посетителей сайта: 10.00 (проголосовало: 1)
Бедненко Г.Б.
Вызовы и Ответы подросткового и юношеского периодов
Статья вошла в книгу «Красавица или Чудовище: Волшебная сказка и индивидуальный миф» (М.: Пряхи, 2012)
Аннотация: Предлагается концепция подростково-юношеского периода, ориентированная на цивилизационную систему «Вызовов и Ответов» А. Тойнби. Естественными «вызовами» предлагается понимать «вызов границ» и «вызов формы», «ответом» является «ответ самоидентификации», который ведет к «разрешению» — определению подходящей картины мира и организации уникальной структуры Эго.
Ключевые слова: подростки, А. Тойнби, принцип доминанты, социализация, самоидентификация, психология развития, возрастная психология, субкультуры, инициация, реинкорпорация, психоанализ, аналитическая психология, внутренний диалог.
Annotation: We suggest the concept of adolescence and youth, oriented on the system of civilizational challenges and answers of Arnold J. Toynbee. Natural challenges are „challenge of borders“ and „challenge of form“, the answer is „process of self-identification“, which is lead to the „resolution“ – forming of convenient worldview and organization of unique ego-structure.
Keywords: adolescence, principle of dominance, socialization, self-identification, subcultures, initiation, reincorporation, psychoanalysis, analytical psychology, inner dialogue.
Концепция «Вызовов – и – Ответов» была сформирована историком и философом А. Тойнби относительно генезиса цивилизаций. Он пришел к выводу, что причина развития кроется в комбинации нескольких факторов и соответствующей реакции на них. Функция «внешнего фактора», по А. Тойнби, заключается в превращении «внутреннего творческого импульса» в постоянный стимул, способствующий реализации потенциально возможных творческих вариаций. «Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает вставшую перед ним задачу, чем переводит себя в более высокое и более совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние. Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и развитию» [Тойнби, 2001, с. 126].
Подросток зачастую чувствует себя отдельной страной в мире взрослых, или хотя бы провинцией (стремящейся к автономии, сепаратизму или же будучи исключительно дотационным потребительским регионом). Вызовы цивилизаций А. Тойнби здесь мы попробуем представить как дополнительные и объективные прототипы жизненных вызовов подросткового периода. Так «слишком хорошая земля» как благоприятные условия в родительской семье, отсутствие конфликтов и переживания «конца детства» способны продлить социальную или психологическую инфантильность индивида. «Возвращение природы» говорит нам скорее о культурной деградации, десоциализации подростка по большей части внешним причинам, отсутствии или лишении прежнего воспитания. «Стимул суровых стран» и «стимул ударов» — вызовы жестокой или холодной социальной среды, лишений или значимых испытаний, которые могут стать как благоприятными, возбуждая инициативу, так и неблагоприятными – подавляя, истощая силы индивида. К ним же можно отнести «стимул давления» и «стимул ущемления», в частности, как факторы злоупотреблений в ближайшей социальной среде. «Стимул новых земель» и «стимул заморских стран» — возможность и шанс для расширения своего социального опыта, который будет благоприятен при известной целенаправленности. Здесь же «заморские страны» как метафора могут быть напрямую связаны с «вызовом миграции» для отдельного индивида, новых культурных возможностях, но и новых ограничениях.
В дальнейшем мы впервые в психологической литературе попробуем переложить структуру Вызовов – и – Ответов А. Тойнби на почву возрастного развития. Похожий подход мы встречаем в хронологии возрастного развития Э. Эриксона. Однако в нашем случае, первичным будет не психологическое значение возрастного этапа для развития личности, а распределение психосоциальных процессов этого возраста по предлагаемой структуре, с выявлением новых смыслов избранного периода.
Естественные Вызовы подросткового периода, Ответы и Разрешения
Ребенок вступает в период полового и социального созревания со своей историей, с унаследованными или приобретенными свойствами, с собственной организацией внутренних защит от опасений и тревог. Потому каждый раз в наличии имеется целое пространство для разнообразного течения кризисного подросткового периода.
Естественным вызовом для человека в подростковом возрасте является половое созревание и бурные «скачки развития», «пляшущий» гормональный фон и перепады настроения. Это внутреннее психофизиологическое созревание ребенка во взрослого. Известно также, что социализация подростка является вторым значимым и определенным вызовом этого этапа. Ответом может быть попадание индивида в социальную нишу, предопределенную его наследственным статусом (сословием, стратой) или же претензия на более значительные достижения, равно как и социальная маргинализация. Ответом на требование (вызов) социализации будет и более универсальные обретение самостоятельности, инициативные начинания и принятие на себя ответственности за свои действия, требуемые от социально компетентной личности в любом сообществе.
Подростковый возраст выделяют именно у развитых цивилизационных сообществ, в которых присутствует достаточно обширный период социального ученичества. Известно также, что для них этап появления «новых способов мышления», характерных для подростка. Развитие гипотико-дедуктивного, то есть формального, мышления приводит к созданию «планов жизни». Происходит формулировка отдаленных жизненных целей и постепенное формирование доверия к мировоззренческой картине мира. Однако на настоящий момент мы затрудняемся определить этот фактор как Вызов (естественный стимул) или же как Ответ (реакцию на него). Вполне вероятно, что развитие нового уровня когнитивных способностей связано как с интеллектуальной педагогической ориентацией образования, так и с соответствующими социальными требованиями (и допущениями, например, гендерными) эпохи и культурного ареала.
В связи с отчетливостью темы психологического конфликта подросткового возраста в современной «западной» культуре, мы будем говорить о диалоге или противоречиях, Вызовах и Ответах этого этапа применительно к данной цивилизационной данности – «современному культурному обществу западного типа», к которому можем отнести и наше отечество.
Также, в данной работе, мы расширим концепцию Вызовов и Ответов, добавив категорию «Разрешения». Вызовом будем считать характерную тему испытания периода. Ответом – весь диапазон реакций на него. Разрешение – это новая уникальная индивидуальная форма, которую приобретает взрослый человек, в результате прохождения Вызовов и Ответов подросткового возраста.
Тема «Вызовов и Ответов» сходна с темой, поднятой Л.С. Выготским и названной «доминантами» подросткового периода. Он сформулировал доминанты подросткового периода следующим образом:
• эгоцентрическая доминанта: внимание к себе, своей внешности и характеру, самостоятельное «узнавание себя».
• доминанта дали: потребность в расширении мировоззрения и стремление овладеть более значительным социальным пространством
• доминанта усилия: необходимость волевого напряжения и переживания сопротивления
• доминанта романтики: сочетание идеализма и жертвенности, героизма и приключений, взаимодействия с неизвестным.
В данной работе мы будем использовать понятие «Вызовов», сходных с понятием «доминант» — то есть основные темы, сферы испытаний, связанных с расширением психологических реакций и социального кругозора индивида. Нас будет интересовать диапазон «Ответов», то есть психологических и социальных реакций отрочества. «Разрешение» же мы видим как результат, психическую или социальную форму «на выходе» подросткового этапа.
Вызов границ
В социально-переходный период всегда принципиально важным оказываются новые границы, иной, чем прежде, масштаб охвата территории влияния, также возросшее (или суженное, но это про иные процессы, например про больничный или пенитенциарный период) разнообразие внешних влияний и вызовов среды. Для подростка это второе осознанное, после поступления в школу, но первое самостоятельное развитие в новых, обычно недетерминированных социальных формах. Потому и прежде всего это всегда проверка масштаба охвата личного влияния на окружающий мир, проверка и установка границ.
Расширение социального пространства: «заигрывание» со взрослыми группами или участие в«переходных сообществах»
Подросток расширяет свое социальное пространство теми способами, которые предоставило ему общество, семья, образовательные учреждения, иные социальные службы. Если это по каким-то причинам не было предоставлено, и даже наоборот, в ответ на естественные попытки расширения своей социальной территории (более поздние возвращения домой, закрытость частных переживаний, независимый выбор общения) происходят репрессивные акты, то социальное пространство расширяется нелегитимными способами.
Обычные легитимные способы в традиционном обществе задаются профессиональным или трудовым воспитанием. И. Шангина пишет, что у русских крестьян переход из отрочества (подросткового периода) в юность (время «младших взрослых» на этой стадии развития культуры) происходил в 14-16 лет у девочек и 15-17 лет у мальчиков, когда они уже были способны заниматься определенным видом трудовых занятий, соответствующих своему полу. Также легитимным способом расширения своего социального пространства у русских крестьян было подражание взрослой молодежи в развлечениях. Весной и летом устраивались собственные гулянья «середен» и «парнюг» (сельское именование подростков), зимой – посиделки, называемые «маленькими» или «сахарными». Игры отличались шумом и весельем, беганьем, криками, прыганьем и другими подвижными действиями, кроме того – шутками и шалостями. Вместе с тем распространены были и игры с любовной тематикой, с завершающими поцелуями. (Шангина, 2006)
Тут стоит обратить внимание на то, что возрастной уровень участников был примерно одинаковым (не было лиц «иной весовой категории», более психологически и социально опытных). Также важно и то, что игры подростков здесь являются переходным этапом от детских подвижных игр к более взрослым ролевым играм молодежи; научение ролевому социальному поведению производилось в игре-подражании. Постепенно, подростки втягивались в моложенные развлечения: мальчики – в кулачные бои, девочки – в специальные девичьи обрядовые игры. Совместные игры мальчиков и девочек готовили их к будущей социальной и обрядовой жизни: были «игры в свадьбу» (иногда в нее играли только девочки) или «игры в молодых», в которых отдельно разыгрывались сватовство, венчание, свадебный пир, первая брачная ночь, даже беременность, роды, семейная жизнь.
В индустриальном обществе основным легитимным способом расширения своего социального статуса обычно соответствует оценка индивидуальных навыков и способностей в областях, выходящих за пределы обычного социального круга: участие в районных, городских, государственных конкурсах (олимпиадах, соревнованиях), первая зарплата за подработку, участие в социальной благотворительности, научно-прикладной практике (например, археологических раскопках). Здесь принципиально важным нам кажется именно то, что ребенок или подросток оказывается социально признанным более широким сообществом, нежели его привычный узкий круг семьи или школы. Это гораздо более широкое знаковое признание, позитивная оценка и поддержка, что демонстрирует ему перспективы удачного социального выхода во внешний мир через эти «социальные пробы».
Крайне ценной для отечественной педагогической мысли была практика работы с подростками А.С. Макаренко. Приведем навскидку цитату из его произведения «Мои педагогические воззрения»: «Последние годы коммуна имени Дзержинского жила на хозрасчете. Это совсем не пустяк. Вы представляете себе детский коллектив, который живет на хозрасчете? Это очень важное обстоятельство. Он окупал расходы не только по школе, на жалование учителям, на содержание кабинетов и прочие, но и все расходы на содержание ребят. Кроме того, коммуна давала несколько миллионов рублей чистой прибыли государству. Это удача огромная, потому что хозрасчет – замечательный педагог. Как будто он закончил три педагогических вуза. Он очень хорошо воспитывает». (Макаренко, с. 282.) Здесь мы видим, как педагогической коллектив коммуны сумел создать для подростков легитимное переходное пространство к «миру взрослых». Это отчасти объясняет его педагогические успехи в социализации девиантных подростков.
При отсутствии легитимных способов расширить свое социальное пространство, как мы уже говорили, находятся нелегитимные способы. Это, как правило, участие в развлечениях взрослых или же их имитация: вредные привычки, эротические развлечения, применение насилия. То, что не было позволено или доступно ребенку, теперь может быть получено, в прямой или имитационной форме. Разумеется, это становится ловушкой со стороны опытных взрослых, способных эксплуатировать интерес подростка к новым сторонам жизни, при отсутствии у него достаточного осознания социальных и этических границ.
Поэтапное вхождение в мир взрослых (молодежных) развлечений в настоящее время отсутствует. Равно как и нет обозначенной границы между молодежным холостяцким легитимным досугом и досугом социально полноценных (для традиционного общества это семейных и/или социально производительных) индивидов. Критерии отбора тут достаточно субъективны или условно понятны представителю культуры: посещение «металлического» концерта является актом более взрослого поведения для подростка до 16 лет, достаточно естественным для молодежи до 21 года, и сомнительным для индивида старше 30-ти, хотя тут будет значимо, как именно он себя ведет на этом мероприятии. В целом, переход из возрастной группы в другую в настоящее время практически не регулируется обществом, оставляя возможность выбора образа и поведенческих актов на усмотрение субъекта. Это становится одной из причин современной размытости возрастного поведения в обществе: подростковые шаблоны поведения и образа могут быть проявлены в любом возрасте или даже культивироваться, как «культ вечной молодости», «свободная любовь» в форме промискуитета и т.д.
Подростковый возраст – время разнообразных экспериментов, социальных, физиологических, психологических. Д.В. Винникотт пишет в частности о «сексе до готовности к сексу». Зачастую различные опыты проходят без размышления о смысле происходящего, до которого еще будто не дошло время. Моральное осмысление на этом этапе – результат собственного выбора, которое еще не слишком привычно, потому может быть делегировано другим или же, одновременно, идти от противного, от привычного мнения взрослого окружения. Так пытаются хранить девственность до брака, или же экспериментируют с ее отсутствием, воруют деньги у родителей («все равно бы вы мне их дали»), быстро сходятся с друзьями и внезапно их предают или покидают. Это время внезапно близких контактов (как телесно, так и психологически), но одновременно случайных, эпизодических.
Помощью в расширении социального пространства для современного подростка могут стать переходные сообщества, использующие этические и социальные стандарты культуры или же наоборот, анти-стандарты. Последнее соответствует потребности проверки старых ценностей новым поколением, проверки своих и чужих границ (о чем речь пойдет ниже), а также «легкому пути» вхождения в мир взрослых. От реального взросления это отличается отсутствием осознанного выбора. Таковы ранние беременности и криминальные действия в группе.
Стоит отметить, что влияние группы на субъекта может быть реальным или «виртуальным». В современном мире необязательно входить в малую группу субкультуры, чтобы поддерживать статус условного члена ее сообщества. Достаточно маркеров внешнего облика и поведения. Однако время от времени возникает необходимость (вызов) отыгрывать сценарий. Подросток еще не в состоянии провести границы между собой и ролью. При периодической ролевой идентификации с взрослым, подросток способен воспроизводить некие «акты поведения», конкретные элементы, которые можно наблюдать и оценивать и которые являются для него знаковыми, определяющими статус взрослого. Способ характерного поведения, как закономерность, у подростка складывается далеко не сразу. До определенного этапа он находится в зоне аномии (нормативной неопределенности), как социальной, так и социально-психологической.
Первоначальные границы новой территории подросток осваивает с избранной им малой группой сверстников или более широкой субкультурной группой. Соответственно, можно говорить о «контейнировании» или переживании общего социального опыта в группе, а также определении социальных границ, что разделяется в большей или меньшей степени всеми участниками сообщества. Например, в субкультуре «экстремального велосипеда» считается этичным тренироваться на территории (благоустроенной площадке) чужой компании только с ее согласия, «не разрушать, не переделывать готовых трасс, сразу же поправлять разрушенное, не кататься в дождливую погоду, не мусорить, не разглашать местоположение… не ныть» [Халикова, с. 284]. В отношениях с «гражданским населением» также присутствуют правила: «указывается, что не следует кататься по архитектурным сооружениям, церквям, могилам и т.д.; нужно стараться минимизировать последствия от катания, не разрисовывать памятники, не переносить с места на место цветочные клумбы, различные плиты, скамейки…вежливо и терпимо относиться к детям, к пенсионерам, не мешать прохожим» [Халикова, с. 285-286]. Для других молодежных субкультур и сообществ характерна, наоборот, территориальная нетерпимость к «чужим». В исследовании «пацанских группировок» 2000-х С.А. Стивенсон отмечает: «Молодые люди из других районов, попадающие на домашнюю территорию, — это, пользуясь выражением Мэри Дуглас, «материя, находящаяся вне своего места»… В рассказах об этих врагах пацаны часто указывают на то, что те засоряют территорию (чужие ребята, как считается, мусорят) или ведут себя каким-то другим неподобающим образом» [Стивенсон, с. 214]. Особенно интересно, что в вышеприведенных примерах, как у любителей экстремального велосипеда, так и у «пацанов», направленность действия символически сводится к устранению хаоса (беспорядка), спроецированного на чужаков. Это своего рода экстернализация внутреннего конфликта индивидуума или группы.
Расширение экзистенциального пространства: встреча с неизвестным, Смертью в инициациатическом акте
Подростковый период это время между физиологической зрелостью и социальной. Это два принципиально разных «порога», разделяющиеся уже в архаическом обществе. Переходный возраст, по антропологическим представлениям, это период инициациатических ритуалов в традиционных обществах. Структура инициации в архаическом обществе, по классическому определению А. ван Геннепа, строится по трехчастной схеме: ритуальное выделение индивида из коллектива — пограничный период (фаза ритуальной смерти) — реинкорпорация в коллектив, но уже в новом качестве. При этом «Если полная схема обрядов перехода теоретически состоит из обрядов прелиминарных (отделение), лиминарных (промежуток), постлиминарных (включение), это не значит, что на практике существует равновесие трех групп по их значению или степени их разработки» [ван Геннеп, 2002, с. 15].
Процедуры инициатического типа более поздних обществ (поскольку мы уже не может говорить о традиционной инициации, каковой она описывалась в общинах первобытного типа) могут сохранять свои основные структурные элементы и черты, хотя и приобретают определенную специализацию социальных групп, а также частичную редукцию. Существовали переходные обряды военного сословия, духовного звания, а также ремесленные мужские инициации. Женские обрядовый переход из одного социального статуса в другой обычно были связаны с биологическим изменением или социальным, т.е. фиксировался по возможностям и характеру взаимоотношений с другими людьми. Так или иначе, экзистенциальное (или мифологическое) пространство индивида может измениться лишь в акте инициатическом, мифологическом, экзистенциальном (или в событии, позже осмысленным таковым).
Традиционная инициация или акт инициатического характера, как правило, предполагает определенную мифологическую интерпретацию как поведения человека, так и места его пребывания. Так выход за пределы своей территории приравнивался к символической смерти, а нахождение в сакральном месте воспринималось как пребывание в ином мире, божественном (в храме, святилище) или же в мире мертвых (в лесу; «родовое дерево» — одна из классических метафор). Проходящие инициацию или инициатический акт могут переживать критические испытания и изоляцию, воспринимаемые как ритуальная смерть. Для этой, лиминальной (или «пороговой») фазы действа характерна одиночество, заточение или же физические испытания – болезненные удары, раны, голодание, моральное унижение. При этом посвящаемые не должны были как-либо реагировать на все это (говорить, есть, пить, сопротивляться), а наоборот, уподобляться мертвым в их терпении.
Исследованием феномена смерти в старшем детском и подростковом возрасте занималась М.В. Осорина. Она показала значимость и важность тайных и «посвятительных» детских ритуалов, связанных с посещением кладбищ. Очевидно, контакт со смертью – и как с данностью человеческого существования, и как с определенной символической реальностью (метафоры смерти часты при переживании депрессии или изоляции) принципиально важен для раннего отрочества. В традиционной русской культуре ему соответствовали обряды «похорон кукушки», в котором участвовали девушки и женщины, и «похороны шута», который проводили дети и подростки обоих полов (Соснина, с. 292 – 295).
Внутреннее одиночество – одна из важных составляющих подросткового возраста. Именно из этой «новой изоляции», включающей непонятость и непонимание со стороны окружающих, и происходит поиск новых связей, взаимоотношений, ролей, собственного образа. Это своего рода переживание «я здесь, они там», схожее с формулой описания разделенности мира живых и мира мертвых. Роберт Дж. Лифтон в своей книге «Прерванная связь» (The Broken Connection: On Death & the Continuity of Life) пишет о том, что образ смерти сопровождает человека всю его жизнь, а ее знаками являются т.н. «эквиваленты смерти»: разделенность (сепарация), дезинтеграция и статичный покой (stasis). Это состояния, характерные для обряда или этапа (в современной неритуальной жизни) инициациатического характера. Происходит сепарация от прежнего общества, трансформация и возвращение в новом качестве к новому сообществу. «Эквиваленты смерти» также обладают своей противоположностью: сепарации соответствует связь, дезинтеграции – интегрированность и покою – движение. И реальное напряжение существует именно между двумя полюсами: эквивалентами жизни и эквивалентами смерти. Все три свойства и их динамическое напряжение с оппозициями характерны для переживания подросткового периода, на что указывает Р. Фрэнкель в своей работе «Душа подростка: Юнгианские и винникотианские перспективы» (Richard Frankel. The Adoldcent Psyche: Jungian and Winnicottian perspectives.) Происходит сепарация от родителей; дезинтеграция прежних представлений о себе, в расщеплении различных образов желаемых извне и собственных побуждений; покой – в самоизоляции, внутренней или внешней, инертности, внезапной лени и равнодушию. Этим внутренним «эквивалентам смерти» у подростка противостоят «жизненные признаки», как правило, связанные с вхождением в новую группу и сообщество.
Однако новая интеграция зачастую невозможна вне переживания потери старых смыслов и ценностей – и подросток выбирает тот самый инициатический опыт «временной смерти», которая для кого-то заканчивается смертью реальной или социальной (к социальной смерти мы относим, в частности, пребывание в местах заключения). В настоящее время психологическую и социальную инициацию, связанную с переживанием границ жизни и смерти, предлагают в качестве таковой обыкновенно субкультуры (военные, экстремально-спортивные, эскапистские). Тем не менее, для них это в большей степени приглашение в саму субкультуру, «рай для экстремалов», без гарантированного и легитимного выхода. Отчасти инициатической можно называть призывную службу в вооруженных силах, здесь сохранены социальные формальности инициатического опыта: отделение от семьи, пограничный период и возвращение в новом качестве (в советское время последнему способствовали и определенные социальные льготы при поступлении в учебное заведение и т.д.).
Результатами недостаточного по силе или нескомпенсированного социальной поддержкой инициатического Вызова в современной культуре могут являться индивидуальные опыты со смертью, экстремальными состояниями и поведением у подростков. Это также виктимное поведение у юных женщин, для которых типично женский инициатический акт это встреча с «женихом — Смертью», мужчиной, приносящим смерть девичеству. Однако условное восприятие мужчины как Смерти прежней свободе и невинности способно корреллировать с поисками и провокациями в отношении реально опасных мужчин, например, склонных к гипер-контролю и насилию.
Необходимость преодоления внешнего сопротивления (борьбы) – опыты жестокости
Необходимость восприятия новых личностных и телесных границ может быть связана как с психическими новообразованиями, так и, отчасти, телесными изменениями. Границы тела ощущаются при сдерживании, давлении, ощутимом прикосновении. То же можно сказать о восприятии личностных границ в подростковом возрасте. (Позже знание о собственной личности приходит дальше из куда более многообразных источников.) Отсюда проявляются способы проверки этих самых границ: «что я могу, а что нет», от сексуальных опытов, спортивных увлечений до насилия, в котором также сочетается как физическое, так и психологическая составляющая (угроза и подавление противника).
В ряде субкультур агрессивность является фактором идентификации. «При любом удобном случае настоящий скинхэд должен проявлять агрессию по отношению к «инородцу». Это может быть и избиение, и издевательства, и простое оскорбление. Допускается и нанесение «мелкого вреда» — поджога дверей, разбивания стекол, рисования лозунгов…Неосуществление агрессивных действий свидетельствует о лени и, что хуже для бритоголового, о трусости; это может привести к утрате авторитета» [Беликов, с. 232].
В традиционном обществе научение социальным границам зачастую могло проходить достаточно жестоко, с использованием физических наказаний. Функция родительского авторитета традиционно поддерживалась прежде всего отцом, применением силы или же самим суровым обращением. Не будем идеализировать эту сторону традиционного воспитания, отметим лишь факт ее существования. Таким образом, социальные эксперименты подростков в традиционном обществе жестко контролировались физическими наказаниями. Этот же принцип служил государственной системе уголовных наказаний: ограничение подвижности, публичные наказания, клеймение входили в репертуар исполнения государственных наказаний в России вплоть до середины XIX века (клеймение преступников было отменено в 1863 году, незадолго до судебной реформы). В современном обществе родительский авторитет поддерживается обычно иными способами. Кроме того функцию социального научения берет на себя государство и государственные институты. А обычным наказанием является исключение из сообщества, прекращение доступа к социальным благам и льготам, что приводит большей частью к маргинализации индивида.
В современном обществе социальная форма индивида не предопределена как раньше. В отрочестве она пластична под влиянием желаний, фантазий, попустительства, внезапных порывов, самодисциплины, экспериментов. Наилучшая форма для чувствования своих границ – это сопротивление. Возможность их расширить в борьбе или же ощутить четкие рамки – является также в противостоянии. Определенность – то, что нужно подростку, наравне с расширением мира. Потому зачастую она проявляется в борьбе, физической, эмоциональной или идеалистической. Так у бритоголовых «альтернативой агрессивным действиям может служить только активная деятельность по развитию своей организации и всего скин-движения в целом. Это может быть написание листовок, сочинение текстов песен, издание и распространение неонацистской литературы, налаживание контактов с другими скин-организациями» [Беликов, с. 234].
Характерной оказывается и жестокость по отношению к себе, аутоагрессия или жесткость самодисциплины. Заметна также определенная жестокость по отношению к другим, потому что подросток еще не познал самого себя, и все еще нет логической связи «другой – такой же как я». Это культурная установка, возникшая, как общий гуманистический принцип, исторически не так давно. Инстинктивное принятие всего живого, характерное для «теплого детства» с принимающей материнской фигурой, в отрочестве сменяется проверками своих самоощущений, перепроверкой своих идеалов (расширенный социальный опыт может говорить о том, что все настолько хорошо относятся ко всему живому). Инстинктивное соперничество и агрессия, также проявляющееся уже в детстве, в период отрочества будет насыщено новой силой, неслучайно у С. Холла отрочество – время романтизма и варварства.
Вызов формы
Вызов формы первоначально обусловлен в подростковом возрасте половым созреванием и соответствующим изменением форм тела, с сопровождающейся его оценкой и конкуренцией, обретением социальных навыков самостоятельного ухаживания и его усовершенствования. Кроме того, происходит и обретение социальной формы индивида: с наступлением совершеннолетия повышается социальная ответственность, появляется необходимость автономного личностного развития.
Внешний образ себя (внешность, имя) и эксперименты
В поисках нового образа, подростки экспериментируют с одеждой, прической, собственным телом. Внезапное изменение форм способствует социально-культурному ответу на телесную трансформацию. В традиционном обществе могли существовать обряды и атрибуты переходного этапа в жизни мальчиков и девочек. Так у восточных славян переход от «бесполого» детства завершался к 6-8 годам и оформлялся сменой одежды для «посвящаемого» и ритуальным угощением для гостей. Девочкам надевали юбку, платок и сарафан, как знаки женского пола, при этом старую одежду зачастую сжигали в печи, подобно ритуальному предмету.
В современном обществе также существует пласт «молодежной» одежды. При этом, что примечательно, границы признаков пола для девочек размыты – девушка-подросток может носить и юношеский фасон одежды (в то время как в традиционном обществе, после вышеописанного ритуала категорически запрещалось надевать или примеривать одежду другого пола). Характерными оказываются признаки как бесполой «детской» одежды (футболка, джинсы), так и детско-эротической (короткие платья стиля «лолита» у девушек, спущенные с ягодиц слишком широкие штаны отроков). Современная молодежная одежда демонстрирует нарочито детские знаковые элементы (включая тканевые аппликации, сменив медвежат на черепа с молниями) и их знаковое разрушение («рваная» одежда, намеренная небрежность фасона); заигрывает с «взрослым» сексуальным стилем, обнажающим тело, а также с охотой принимает знаковые элементы одежды субкультур.
В этой карнавальной череде масок мы можем увидеть мучительные поиски своего собственного образа. Поразительны фантастические деформации образа у подростков в социальных сетях Интернета («Одноклассники», «ВКонтакте» и т.д.), с помощью графических редакторов: искажение пропорций, вставки частей тела знаковых героев, или даже просто частей тела в самых неожиданных для этого местах, в свои фотографии и т.д. У взрослых, при применении той же техники (оставим их личностные характеристики за рамками нашего исследования) это обычно фантастический фон, и намного реже искажение своей собственной формы. Продолжением этой темы будут многочисленные комиксы и фильмы о трансформерах, превращающих свое тело в идеальную машину, или супергероях, внезапно открывших в себе удивительные способности. Эти образы используются в рекламе продуктов данной целевой аудитории (реклама батончиков «Сникерс» в 2008-2009 гг.)
Примечателен такой элемент молодежной культуры как надписи на футболке. Футболка, вне спортивных занятий, как предмет одежды универсальна для любого пола и принята в обществе как статусная одежда периода до социальной зрелости (или вне социального статуса, на отдыхе и т.д.). Но именно для молодежной среды (и слоя т.н. «кидалтов», «взрослых детей») характерна любовь к надписям, обозначающим тот или иной жизненный лозунг носителя, его принадлежность к субкультурному сообществу, любимая шутка, своеобразное послание миру. Например «I’m the sweetest troublemaker» («Я сладчайшая смутьянка») на девичьей майке. Приязнь к футболкам появляется при активизации субкультурного пласта жизни: так беременные молодые женщины просят футболки с надписями «Не надо трогать мой живот» и т.д. Такая буквальность послания, слова, знака и голоса во внешний неопредяемый мир в качестве адресата – очень характерный признак подросткового мировосприятия. Если в детстве надписи и знаки служили «оформлением» роли ребенка в маленьком социуме (розовая одежда у девочек, аппликаии с мишками и другими детенышами, с которыми можно идентифицировать ребенка), но в дальнейшем надписи формируют более активное (притом совершенно непрошенное и даже не основное) послание к несоразмеримо большему миру, например «Я не атеист, потому что атеизм это тоже религия».
Обыкновенны эксперименты с именем. Это время поиска новых имен, названий, принадлежности. Отсюда смена «семейных» или обычных социальных имен на клички и прозвища в близком окружении сверстников или узком сообществе. Это еще одна фантазия, игра, опыт формы, характерная культурная особенность при вхождении в новое сообщество, при приобретении новой социальной формы.
Большое значение имеют в этот период соревнования, конкурсы, призы, почетные награды, признание заслуг. Это дает возможность проявлять свои специальные цивилизационно поощряемые навыки, но также и агрессию в конкурентной среде. Также это оказывается оформление образа себя в социуме, но кроме того – предположения о себе самом как умелой и компетентной в той или иной области личности.
Внутренний образ себя (характер) и эксперименты
Мы уже говорили о своеобразном героизме и романтизме подросткового периода. Здесь встречаются попытки воплотить социальные идеалы, как общей культуры, так и субкультур (а последние могут противоречить первым). Однако мы можем отметить стремление к некоей внутренней форме индивида, эталоном для которой служит внешний образ. Потому настолько важно в этот период влияние самостоятельно выбранных старших авторитетов, образы героев или героинь, которым пытается подражать подросток. В традиционной культуре ими, как правило, были родители. В современной – приходится учитывать, что «мифологическим» ролевым примером может быть кто угодно. Но по его или ее образу и подобию юная личность будет выстраивать свое поведение, делать свой выбор, выковывать характер.
Другое важное значение в этот период имеет дружба. Друзья и подруги также выбираются самостоятельно, и именно во взаимоотношениях выбирается роль ведущего или ведомого, компетентного или наивного, кормящего или потребительского участника группы или пары. Так строятся не только модели поведения, но отношение к самому себе, своеобразное самоописание, источниками которого будут мнения врагов и друзей, близких или широкого общественного мнения. Не случайно в этот период особенно важны идеалы дружбы и преданности: им следуют, они же и подвергаются проверкам. Это становится опытом взаимоотношений дальнейшей жизни, и также частью «Я-концепции», внутреннего образа себя.
Интеграция многочисленных образов себя – поиск двойника во внешнем мире
Э. Эриксон предложил свою возрастную периодизацию жизни человека, схожую с концепцией «Вызовов и Ответов». Подростковый возраст и раннюю юность он воспринимает как вызов «Идентичность против смешения ролей». Детство человека заканчивается установлением достаточно функциональных отношений с миром навыков и инструментов. Но Э. Эриксон также отмечает, что предыдущий детский опыт внезапно перестает удовлетворять индивида. Происходят биологические, психологические, да и социальные изменения. В поисках нового чувства тождественности и континуальности подросткам приходится переосмыслять прошлый опыт и переустанавливать новые границы, хотя бы и ценой жертвы отношений с близкими людьми. Новые идолы и идеалы должны стать для них «стражами финальной идентичности». Подростковый ум, по Э. Эриксону, есть по существу ум моратория — психологической стадии между детством и взрослостью, между моралью, уже усвоенной ребенком, и этикой, которую еще предстоит развить взрослому.
Э. Эриксон подчеркивает, как и другие исследователи, что эго-идентичность пубертата это уже не просто «сумма детских идентификаций». Это накопленный опыт интеграции разнообразных ролей и идентификаций, выдержанный в напряжении либидо. Это уже сложившийся в известной степени набор способностей и имеющихся социальных навыков. Чувство идентичности в этой системе есть накопленная уверенность в своей внутренней тождественности и непрерывности (континуальности образа Я), которая подтверждается внешним социальным окружением.
Опасность этой стадии в рамках теории Э. Эриксона заключается в смешении ролей. При сильном сомнении в собственной половой идентичности, нередки делинквентные и психотические эпизоды. Проблему может составить неспособность установить профессиональную (как социальную) идентичность. Чтобы сохранить себя от распада, они временно сверхидентифицируются (до внешне полной утраты идентичности) с публичными героями. Утверждение собственной идентичности проявляется через другого или союз с другим, отдельным человеком или группой. В этом случае сверхценной оказывается и групповая идентичность: потому подростки настолько склонны отвергать «чужаков».
Социальными психологами Ч.Кули и Дж. Мидом было определено, что «Я» всегда входит в некое целое «мы», и общество, с одной стороны представляет собой сумму поведений составляющих его членов, с другой – накладывает социальные ограничения на поведение индивида. Потому представления об изолированном и независимом эго – это иллюзия. Существует предопределенность развития человека в зависимости от его социального окружения, притом начиная с самого раннего возраста. Более того, важной оказывается субъективно интерпретируемая обратная связь: «каким я себя вижу» тесно связано или даже сходно по содержанию с «каким меня видят другие». Так появилась идея «зеркального Я», представления индивида о том, как его оценивают другие, обычно некая первичная группа, частью которой он является и чье мнение воспринимается им как голос «обобщенного Другого». «Зеркальное Я» было признано составной частью «Я-концепции» человека. А объединение оценочных представлений «обобщенного другого» было определено как главный источник формирования «Я – концепции» и внутренней регуляции поведения индивида.
Необходимость противостоять внутренним неподконтрольным силам
Поднимая тему «внутренних неподконтрольных сил» мы естественным образом обращаемся к учению психоанализа. Особенности восприятия подросткового возраста в психоанализе были заложены его основателем, З. Фрейдом, который видел в проблемах пубертата по большей части тенденцию психической рекапитуляции (повторения) сексуальных всплесков младенчества. Если в раннем детстве сексуальность была направлена на сам субъект, то теперь она ищет себе объект извне. Отдельные инстинкты и автономные эрогенные зоны ныне собираются в восприятие одного могучего влечения, часто ориентированного на поиск существа, похожего на родителя, мать или отца. Эрнст Джонс в 1922 году воспользовался некоторыми положениями о рекапитуляции (и в этом он вторит С. Холлу), чтобы говорить о пубертате как о периоде социального младенчества. Он обнаружил сходство между первыми пятью годами жизни и отрочеством. Переполняющие эмоции, характерные для этих периодов, позволили Джонсу назвать их наиболее страстными из всех жизненных этапов. Также он особо отмечал высокую зависимость от позитивной стимуляции и лояльных, принимающих ответов в эти периоды со стороны внешнего окружения.
Анна Фрейд была следующим психоаналитиком, поднявшим знамя концептуальной рекапитуляции. Она объясняет психической рекапитуляцией младенчества (как повторением) не только подростковый период, но и климакс зрелого возраста. Основными критериями, в рамках психоаналитической концепции, для автора является мощное давление Ид, сил бессознательного на сознательную конструкцию Эго. Отличие пубертата от младенчества в этом смысле в ориентации влечений Ид, направленной на внешние объекты. Психоаналитик Питер Блос сходится с Анной Фрейд в представлениях о регрессии Эго в период пубертата, но предполагает, что его фактором, важным для индивидуации личности, в процессе «сепарации – индивидуации» по Маргарет Малер. Интернализированные объекты любви и ненависти, свойственные младенчеству здесь экстернализируются, чтобы быть спроецированными и найденными вовне. Интересно, что в концепции отечественного психолога Д.Б. Эльконина взгляд подростка как раз обращается от направленности во внешний мир – ко внутреннему миру постижения себя. Но это, как мы видим, всего лишь вопрос угла зрения.
Таким образом, из трудов психоаналитиков, можно обнаружить в подростковом возрасте Вызов вторжения Ид (бессознательного). Попыткой справиться с напряжением между новыми побуждениями и старыми, или известными, правилами может быть разнообразный личный опыт, от дисциплинирующей аскезы (достаточно популярной в отрочестве) до разврата (не менее популярной формы реагирования на побуждения). Сексуальные побуждения, измененные состояния сознания и агрессия теперь выражены вовне, далеко за пределы собственного тела или семейного круга общения, в рамках которого они обычно табуированы. Потому они требуют определенной внутренней регламентации, порядка «личных табу», что обычно – в современной культуре – происходит сугубо на личном опыте экспериментов.
Тут мы бы хотели процитировать текст песни рэп-группы «Каста» «Рефлекс борьбы», в выразительной форме отражающей аспекты внутреннего переживания подросткового этапа жизни.
…Ты чувствуешь в себе яд — Он в тебе с рожденья
Превращает твою жизнь в ад — Он в тебе с рожденья
Ты чувствуешь в себе свет — Он в тебе с рожденья
Это твой рефлекс борьбы — шаг освобождения
Ты чувствуешь в себе яд — Он в тебе с рожденья
Превращает твою жизнь в ад — Он в тебе с рожденья
Ты чувствуешь в себе свет — Он в тебе с рожденья
Это твой рефлекс борьбы — шаг освобождения…
Подростковый танец с родителями «Шаг вперед – шаг назад»
Д.В. Винникотт отдельно замечал, что для данной возрастной группы характерно быстрое чередование вызывающей независимости и регрессивной зависимости, даже сосуществование двух этих состояний в одной и то же время. Подросток делает шаг из привычного окружения (семья-школа-привычная малая группа) во внешний мир, и тут же возвращается обратно. Кроме того, часто пытается воспроизвести привычные отношения в новой среде, в буквальном принятии способов поведения (ведущий – ведомый, зависимый – доминирующий) или же в символическом отыгрывании, например в наименовании устойчивых малых групп сверстников семьями с соответствующим делегированием ролей (мама, папа, сыновья, братья, сестры, дочери, бабушки, дедушки). Т. Щепанская описывала этот феномен применительно к Системе (субкультуре хиппи), однако он встречается гораздо шире, особенно затрагивая ролевые субкультуры подростков и молодежи, ориентированные на отыгрывание различных социальных ролей в принципе.
Д.В. Винникот формулирует проблему для родителей (и старших близких) подростка следующим образом: «…как оказаться рядом в момент, когда подросток становится инфантильным и зависимым, все принимает как само собой разумеющееся, — и в то же время быть готовым столкнуться с вызывающим ударом, с помощью которого тот же подросток пытается установить свою личную независимость» [Винникотт, с. 133]. При этом тинейджер с одной стороны вырывается из прежнего круга близости и безопасности (или хотя бы знакомого круга опасностей) во внешний мир, где старается найти новый круг общения, где бы его приняли. Новая и более широкая среда общения символизирует расширение изначальной семьи как сообщества близких людей, это становится и символическим сохранением дома, как своего пространства, для индивида. В позитивном варианте подросток даже уходя из дома, всегда может вернуться обратно. Это формулируется подобным следующим образом: «Для здорового развития на любой стадии индивиду необходимо постоянное продвижение вперед, так сказать, хорошо градуированные серии вызывающих действий, но каждое из этих действий должно быть совместимо с сохранением бессознательных связей с центральной фигурой или фигурами, с родителями или с матерью» [Винникотт, с. 136].
Если рассматривать общество и государство как расширенную семью (с государственной властью Отца, с социальным влиянием Матери), то схожую родительскую функцию для взрослого человека играют общественные институты и сообщества. При сугубо потребительском, но не социально ответственном отношении даже зрелый по возрасту человек способен отыгрывать сценарии «я самостоятелен и ты мне не нужен – немедленно помоги мне, когда я так в тебе нуждаюсь» или даже «вы мне все здесь должны» в отношениях с общественными институтами (например, правоохранительными органами, медицинскими службами и т.д.)
При зрелом развитии, индивид способен отождествлять себя с окружающими группами или институтами без утраты собственной самоидентификации, не жертвуя при этом творческими импульсами и спонтанным проявлением.
Ответ самоидентификации
Социальный образ себя (способности и навыки) — Социализация как социальное потребление (социальная инфантильность и зависимость)
Акцент от описания процесса к его подспудным целям делается в аналитической, юнгианской психологии. Здесь подростковый период представляется актуализацией обучения и подготовки индивидуума к принятию коллективных ценностей и дифференциации сознания, облегчающих его адаптацию к миру и коллективу. А следом за отрочеством происходит дальнейшая дифференциация личности вплоть до кризиса средних лет с его необходимостью возврата к целостности себя и мира. Воспитание и расширяющееся восприятие жизни облегчают адаптацию подростка к реальности, более или менее тождественную требованиям общества. Надличностное и мифологическое восприятие мира заменяется увеличением самосознания. Параллельно с этим развитием идет балансировка эмоциональных компонентов и избавление от ранней акцентуации на телесные потребности и реакции, что ведет к постепенному появлению Суперэго, которое обусловлено требованиями и запретами окружения. Результатом процесса социальной адаптации, подавляющей индивидуально значимые черты личности или разнообразные потенциальные возможности, является развитие Персоны.
Процесс отсечения корней, характерный для индивидуального подросткового периода, сопровождается повышенным внутренним напряжением, поляризацией прежде единого мира на внутреннюю (личную) и внешнюю (чужую) сферу. Этот процесс является естественным кризисом, способным сформировать личностные управляющие структуры Эго. Уровень напряжения, усвоенный на этом этапе, в дальнейшем соответствует энергетическому потенциалу личности.
Однако сам момент тинейджерского перелома характеризуется поиском себя в групповой идентичности (что уже является достаточным парадоксом). Второй важный аспект этого периода – процесс «укачивания» личности между инертностью, пассивностью, «закукливанием» в себе с одной стороны и прогрессивным переносом либидо на мир – с другой. Эти компенсаторные «качели» личностной дремы и внезапных пробуждений сознания и воли сопровождают подростка вплоть до появления его социальной формы, адекватной социуму Персоны. Можно отметить повышенную активность коллективного бессознательного и архетипов в этот период, что заключается как в опасности вторжения в сознание (вспомним частоту психотических дебютов в этот период), так и в появлении жгучего интереса к идеям и идеалам, имеющим универсальное, надличностное значение, в метафизических и поэтических опытах, архетипических сновидениях. Однако лишь интровертные и творческие личности способны осознавать такие процессы и доверяться им; в большинстве других случаев влияние бессознательного проявляется в проекциях, которыми подросток наделяет окружающий себя мир и с которыми так или иначе взаимодействует.
Вызов, таким образом, оказывается во вторжении бессознательного, а ответ в выстраивании структуры Эго. Формирование социального образа себя в качестве Ответа может способствовать развитию социальных навыков как самостоятельной активности, так и социального потребления, доходящего до инфантильности и зависимости. Каждый раз это будет Ответом на Вызовы расширения границ и формы себя, и Ответом столь различным. Индивид может стать социальным иждивенцем по причине объективной неспособности быть полноценным членом общества (физическая или психическая инвалидность способны исключить эту возможность). Это может быть культурный гендерный выбор – роль жены, матери, домохозяйки, зависимой от мужа (в ряде культур для женщин нет свободного выбора социальной роли), или обусловленный как внешними причинами, так и личностными особенностями приоритет социального иждивенчества. Современная городская культура предлагает роли социальной зависимости от государства в не меньшей степени, в которой в традиционной культуре это была зависимость от семьи и рода. Баланс между социальной активностью и пассивностью, продуктивностью или потреблением отчасти формируется в результате профессиональной подготовки нынешнего отрочества и юности, отчасти продолжает колебаться всю оставшуюся жизнь индивида. Но так или иначе, к завершению подросткового периода – в данном случае, периода полноценного ученичества – индивидуум обретает некоторый социальный образ.
Внутренний диалог как процесс Вызова и Ответа развития личности
Человеческое сознание полифонично в смысле множественности «Я» и диалогично. «Человеческий поступок, как собственный, так и чужой, оценивается с позиции множества значимых других, которые в психоаналитической традиции обозначаются как «интроекты», в теории личностных конструктов Дж.Келли – как ролевые позиции, в теории персонализации А.В. Петровского и В.А. Петровского – как идеальные другие, и действие осознается как поступок по меркам и эталонам ценного и должного этого множества ролевых позиций. Образ отца и матери <...>, позиция обобщенного другого <...>, смутный образ идеала, образ «идеального Я» — все эти пристрастные системы отсчета и оценки поступка, «мировоззренческие миры», обладающие каждый своей системой интерпретации» [Петренко, 1997, с. 260].
Раскрытием этой темы в психотерапии стала методика транзактного анализа Э. Берна. В качестве личностных структур, как интериоризаций социального опыта, здесь рассматриваются особенности и взаимодействие трех состояний Я («родитель» — «взрослый» — «ребенок»). «Родитель» представляет собой авторитарные тенденции индивида, роль или «внутренний голос» действующие по типу отношения родителя к ребенку. «Ребенок» демонстрирует подчиненную позицию, роль или «голос», действующий по типу отношения ребенка к родителям. А «Взрослый» представляет собой умение отстаивать собственное мнение и организовать взаимоотношения с другими на основе равноправного партнерства; это роль или «голос», объективно оценивающий реальность. Подростковый этап развития, на наш взгляд, предлагает конфликт взаимоотношений между голосом «Родителя» и «Ребенка-охваченного-Ид», разрешить который может лишь постепенно разрабатывающаяся позиция «Взрослого», каждый раз уникального, в соответствии как с личными умозаключениями, так и с опытом взаимодействия со значимыми фигурами.
Известно, что лишь начиная с подросткового возраста, можно обнаружить истинный внутренний диалог, потому что именно тогда появляется важнейшее для этого новообразование – рефлексирующее мышление, которое становится ведущим фактором в развитии его мышления в целом. Отечественный исследователь внутреннего диалога В.В. Барцалкина пишет: «Внутренний диалог предполагает усмотрение и выявление внутренних противоречий между собственными мыслями и поступками, между действиями желаемыми и реально совершаемыми и т.д. Наличие внутреннего диалога означает, что одна из существенных характеристик личностного развития – «несовпадение с самим собой» (М.М. Бахтин) — начинает рационально осознаваться подростком. Этот диалог приобретает различные формы, многократно расщепляется и разветвляется, порождая целый внутренний мир сознания подростка, содержащий острые противоречия как с самим собой, так и с окружающим миром» [Барцалкина, 1987, с. 134]. Более того, отмечается опасность отсутствия диалогических отношений внутри собственного «я», при которой «человек прочно усваивает свое обобщенное мнение о себе, «сливается» с ним, привыкает действовать в его рамках и стремится (а может и сопротивляться) обновлять его даже в тех случаях, когда обстоятельства явно наталкивают на то, чтобы внести в понимание себя какие-то коррективы» [Барцалкина, 1987, с. 134-135].
В различные периоды индивидуального развития человека диалогическое строение его самосознания выражено по-разному. «…в раннем и дошкольном возрасте самосознание ребенка по внешней форме может быть диалогично (ребенок, например, может оценить себя, сравнить с другими, критически отнестись к другому), но по внутренней (имя в виду диалогическую структуру самосознания) этот диалог является монологом другого» [Барцалкина, 1987, с. 135]. Содержанием самосознания в этот период у ребенка являются различные образцы действия взрослых, а его самооценка – отражение его оценки взрослым (при этом, однако, автор отмечает, что «я» идеальное может отражать не только конкретное реальное лицо, но и какого-либо ролевого персонажа). Потому формальный внутренний диалог ребенка является лишь формой существования родительского диалога в сознании ребенка. В младшем школьном возрасте активно формируются произвольные действия во множестве сфер, и автор предполагает определенное наличие диалогических отношений между такими различными составляющими самосознания, например, между его «наличным» (реальным) и желаемым поведением. Осознавание такого и других подобных разрывов между «реальным» и «идеальным» создает и некий «разрыв» в непрерывно текущей деятельности, ее остановку и фиксацию, а затем выработку средств ее преодоления, что создает условия и путь к становлению высших форм рефлексии, которая впервые так ярко проявляется именно в подростковом возрасте. И это приводит к новому этапу развития личности.
В подростковом возрасте другие люди воспринимаются уже не только как оценщики и образцы (или образцы, успешно оцененные другими), а и как потенциальные участники самостоятельного внешнего диалога, а также внутреннего. Поиск близости (в любви или дружбе) в этот период это и есть поиск партнера по диалогу. Кроме того, невозможность завершить внутренний диалог в какой-либо конечной форме, характерная для этого периода, приводит подростка к трансценденции за рамки сложившихся мысленных ситуаций, что в результате часто приводит к неизбежной области «последних вопросов» (Ф.М. Достоевский) о жизни и смерти, месте человека в мире, о нравственности, судьбе, идеалах и реальности. «Таким образом, внутренний диалог в подростковом возрасте становится одним из важнейших факторов личностного развития как незавершающегося процесса. <…> Следовательно, искусство воспитателя в данном случае должно состоять не в том, чтобы предложить подростку рецепты и решения мучающих его вопросов, а наоборот, по возможности не дать завершиться внутреннему диалогу» [Барцалкина, 1987, с. 136- 137]. Так динамика внутреннего диалога как новообразования подросткового возраста становится резервуаром энергии выбора индивида во взрослом возрасте.
Разрешение: нахождение подходящей картины мира и уникальная организация структуры Эго
Вызов является естественным испытанием переходного периода. Ответ – реакцией на него. И только Разрешение – итогом, новой формой индивидуума. Она зависит как от изначальных физиологических и личностных свойств, так и от встреченных Вызовах периода. В неменьшей степени – от поддержки или отвержении окружающей среды, а в наибольшей – от развития эмоционально-ценностной сферы и волевых качеств подростка. Учесть все эти факторы обыкновенно не представляется возможным. Потому в большинстве случаев родителям, педагогам, другим взрослым, а также и самим подросткам остается только ждать, когда закончится эта своеобразная алхимическая стадия. Как говорил Д. В. Винникотт: «Существует один и только один способ лечения подростков, но он не интересен мальчикам и девочкам в лихорадке переходного возраста. Этот способ лечения – ход времени и процесс постепенного взросления; в конце концов, это приводит к появлению взрослой зрелой личности. Этот процесс нельзя ни ускорить, ни замедлить, хотя его можно разрушить или разорвать, или он может завянуть изнутри в процессе душевной болезни» [Винникотт, с. 117-118.] В результате подросток находит подходящую для себя картину мира (не всегда окончательную, это не последний критический возраст, да и кризисы случаются не только возрастные). Вынашивает и рождает (хотелось сказать «структурирует», но для этого необходима осознанность, а тут целиком она невозможна) внутреннюю организацию своей личности.
Разрешение является итогом состоявшегося Ответа подростка на случившиеся в его жизни естественные и актуализированные вызовы. Формируется картина мира, соответствующая сочетанию его осознаваемых идеалов и имеющегося жизненного опыта. В ней описывается, каков мир в целом, каковы его шансы в нем, а также соотношения его планов с этими шансами. Это нередко принятое извне описание мира, основанное на социальных или субкультурных мифах, дополненное подстроенным под него своим жизненным опытом. Но точно также это и самостоятельный (осознанный или нет) выбор самого этого описания, самого мифа.
В песне группы Каста — «Сказка» (альбом «Громче воды, выше травы»):
…Но я не хочу так жить, среди обмана и лжи
Я хочу умереть, убить меня прикажи
И входит смерть
И задрожал принц от страха
Смерть уже тащит принца на плаху
И тут вспомнил он, как прекрасный сон
Тот зеленый луг и все, что видел на нем
И крикнул : Стой!
Я умереть не могу!
Пусть все будет, как есть, уж как-нибудь проживу!
И отступила смерть, в раз покинув дворец
И крепко обнял впервые сына отец
И тихо, добро сказал : Сынок, знаешь
Ты тоже вот-вот кудесником станешь
Мы выбрали эту песню, потому что она и являет, и находит разрешение внутреннему конфликту между идеальными ожиданиями подростка и реальностью. Этот момент всегда происходит при здоровом развитии этого периода.
В заключение можно отметить, что подростковый период характеризуется кризисом предыдущей личностной конструкции индивида, давлением инстинктов и влечений новой интенсивности и характера, смущением идентичности и поиском новой, которая, как правило, находится через расширенные поиски Другого, как партнера по коммуникации и как собственного отражения, в мире. Система мотиваций, иерархия приоритетов, самоосознавание и истинный внутренний диалог являются характерными психическими новообразованиями этого этапа.
Список литературы
1. Балушок В.Г. Инициации древних славян: попытка реконструкции // Этнографическое обозрение. 1993. № 4.
2. Барцалкина В.В. Внутренний диалог как ведущая форма развития самосознания личности в подростковом возрасте//Общение и диалог в практике обучения, воспитания и психологической консультации. – М.: 1987 – с. 134 — 137.
3. Баттерворт Дж., Харрис М. Принципы психологии развития/Пер. с англ. – М.: Когито-Центр. – 2000. – с. 350 с. — (Университетское психологическое образование).
4. Бедненко Г.Б. Подросток, Смерть и встреча с Тенью социума: время инициации // Д.В. Винникотт и аналитическая психология – М.: Добросвет. – 2009.
5. Беликов С.В. Бритоголовые // Молодежные субкультуры Москвы. – М.: ИЭА РАН, 2009. – с. 224-252.
6. ван Геннеп А., Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов. – М.: Восточная литература, 2002.
7. Винникотт Д. В. Семья и развитие личности: Мать и Дитя. – Екатеринбург: Литур, 2004.
8. Выготский Л. С. Психология детского возраста (1930) // Выготский Л. С. Психология. М.: Эксмо-пресс, 2000. – 1008 с.
9. Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6 томах. Том 4. Детская психология. Педология подростка. – М.: Педагогика, 1984.
10. Макаренко А.С. Мои педагогические воззрения // Сочинения в семи томах. Том пятый. Общие вопросы теории педагогики. Воспитание в Советской школе. – М.: Издательство Академии педагогических наук. – 1958. – 2-е издание.
11. Обухова Л.Ф. Детская возрастная психология. М.: Российское педагогическое агентство, 1996.
12. Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых – 4-е изд. доп.// М.-СПб.: Питер, 2008.
13. Петровский А.В., Ярошевский М.Г. Основы теоретической психологии. – М.: Инфра-М, 1998.
14. Русские дети: Основы народной педагогики: Иллюстрированная энциклопедия. – СПб.: Искусство – СПб., 2006.
15. Соснина Н. Похороны кукушки. // Русские дети: Основы народной педагогики: Иллюстрированная энциклопедия – СПб.: Искусство – СПб., 2006. – с. 292 – 295.
16. Тойнби А. Постижение истории: Избранное /Пер. с англ. Е. Д. Жаркова. – М.: Айрис Пресс, Рольф, 2001.
17. Халикова В. Р. Мир вокруг экстремального велосипеда // Молодежные субкультуры Москвы. – М.: ИЭА РАН, 2009. – с. 253-296.
18. Шангина И. На пороге юности // Русские дети: Основы народной педагогики: Иллюстрированная энциклопедия – СПб.: Искусство – СПб., 2006. – с. 203 – 205.
19. Frankel R. The Adolescent Psyche: Jungian and Winnicottian perspectives. – Hove, N.Y.: Brunner-Routledge, 1998.
20. Lifton Robert J. The Broken Connection: On Death & the Continuity of Life. — Amer Psychiatric Pub Inc, 1996.
© Бедненко Г.Б., 2009.
Статьи автора
Версия для печати
Добавить в «любимые статьи»
Блоггерам - код красивой ссылки для вставки в блог
Информация об авторе: Галина Бедненко
Опубликовано: July 30, 2010, 9:54 pm
Еще для блоггеров: код красивой ссылки для вставки в блог
Количество статей: 14
Статьи
- Галина Бедненко. Вечный подросток как архетипический комплекс и социальная роль
- Бедненко Г.Б. Мифодрама и ее драматические предшественники
- Бедненко Г.Б. Греческая Мифодрама «Похищение Коры»
- Галина Бедненко. Мифодрама: смыслы, цели, методы
- Бедненко Г.Б. Образы и сюжеты внутренней реальности как реконструкция личного мира: ловушка подхода
- Галина Бедненко. Красавица и Чудовище: социально-ролевой и интрапсихический анализ сказки
- Галина Бедненко. Пространство мифа
- Галина Бедненко. История и киномифы субкультуры байкеров (мотоциклистов): к анализу психосоциального развития
- Галина Бедненко. Метод Таро-драмы: драматическое путешествие Героя по Старшим арканам
- Галина Бедненко. Байкеры выходного дня или философия личностного выживания
Показать остальные статьиСкрыть остальные статьи
Версия для печатиДобавить в «любимые статьи»Блоггерам - код красивой ссылки для вставки в блог
Информация об авторе: Галина Бедненко
Опубликовано: July 30, 2010, 9:54 pm
Комментарии
1
АННА (гость)
22.08.2010 17:02
Здравствуйте! Я хочу у вас спросить а человек с ограниченными возможностями может в себя поверить если с детство отец всё время называл меня некчёмнным человеком и в психологии пишут в здоровом теле увереность и превлекательность а что делать нам больным?
2
3936811 [liveinternet.ru]
28.08.2010 01:28
28.08.2010 01:28
Главное верить в себя и в то что будет все хорошо! Если нету этой веры, Вы и бедете всю жизнь чувствовать себя никчемной. Неважно что говорил Ваш отец, у некоторых людей его не было или даже порой лучше бы вообще не было… Главное то, что Вы сами должны верить в то что Вы полноценная и красивая девушка/женщина! Мне нравится высказывание Шекспира устами Офелии: "Все мы знаем кто мы такие, но не знаем какими мы можем быть…".
