Свою часть лепты в эту Победу внесли ученые-психологи — непосредственно участвуя в боевых действиях, внедряя результаты научных разработок в конкретную практику боевых действий, восстанавливая бое- и трудоспособность раненых бойцов в эвакогоспиталях, занимаясь воспитательной и педагогической деятельностью в школах, вузах и военных училищах, проводя экспертизу и отбор персонала…

Психология развивается не в вакууме, она часть большой культуры и поэтому подвержена не только внутренним влияниям, но и внешним, которые также формируют ее характер и направления. Понимание истории психологии предполагает рассмотрение контекста, в котором эта наука зарождалась и развивалась, т.е. рассмотрение идей, в разное время господствующих в науке (так называемый интеллектуальный дух времени), а также социальных, экономических и политических сил.

Психологи, занимающиеся вопросами истории психологии, изучения различных аспектов становления и развития психологии как науки обращают свое внимание как раз на те контекстные факторы, которые воздействовали на психологию в прошлом и продолжают затрагивать ее и сегодня. Одним из таких контекстных факторов является фактор войны.

Войны – это один из факторов, который способствовал формированию современной психологи. Опыт оказания психологической помощи военным в первой и второй мировых войнах ускорил развитие практической психологии и расширил ее влияние в таких областях, как кадровая политика, психологическое тестирование и прикладная психология. Эта работа продемонстрировала всему сообществу психологов и обществу в целом, насколько полезной может быть психология в решении проблем повседневной жизни.

Вторая мировая война изменила облик и судьбу психологии и в Европе – особенно в Германии, где зародилась экспериментальная психология, и в Австрии, на родине психоанализа. Многие выдающиеся зарубежные психологи (Фрейд, Адлер, Хорин, Эриксон), выдающие представители гештальт-психологии в 30х годах бежали от нацистской угрозы и почти все обосновались в Америке. Их вынужденная эмиграция знаменует заключительную стадию перемещения центра психологии из Европы в США.

Война также существенно повлияла на разрабатываемые теории и изыскания отдельных психологов.

РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 гг.

Общая ситуация в стране после начала войны

Вторая мировая война, начавшаяся в Европе, и 22 июня 1941 года перешагнувшая границы Советского Союза, существенным образом изменила весь уклад жизни общества. Естественным, и, что главное, необходимым образом военные нужды подчинили себе все сферы жизнедеятельности советского государства и общества. Наука и научная интеллигенция не остались в стороне от этого процесса. Уже 28 июня 1941 г. Академия Наук СССР обратилась к ученым всех стран с призывом объединить силы для защиты человеческой культуры от «коричневой чумы». В этом воззвании подчеркивалось: «В этот час решительного боя советские ученые идут со своим народом, отдавая все силы борьбе с фашистскими поджигателями войны — во имя защиты своей Родины и во имя защиты мировой науки и спасения культуры, служащей всему человечеству».

Соответствующие изменения отмечаются и в области психологической науки. Что же означал перевод психологии на «военные рельсы», как тогда говорили?
Необходимо было:
1) изменить тематику научных исследований, отказаться от ряда традиционных направлений, развивать новые предметные области психологии;
2) осуществить преобразования в организационной структуре, пересмотреть вопросы, связанные с научной координацией и развитием науки;
3) качественно изменить формы взаимодействия психологии с практикой, способствовать росту прикладных практических разработок.

Основные задачи психологической науки в условиях военного времени

Начавшаяся Великая Отечественная война остро поставила вопрос о задачах психологов в обеспечении победы над врагом. Вспоминая о первых днях войны, известный советский нейропсихолог А.Р. Лурия писал: «Чувство общей ответственности и общей цели охватило всю страну. Каждый из нас знал, что мы обязаны объединиться с нашими соотечественниками, чтобы противостоять смертельной опасности. Каждый из нас должен был найти свое место в этой борьбе — или непосредственно защищая свою страну, или работая в оборонной промышленности, которая была эвакуирована в отдаленные районы страны, или восстанавливая здоровье и трудоспособность раненых».

Основными задачами, которые были поставлены перед психологией, являлись:
1) активное, масштабное применение психологических разработок и результатов исследований в решении важнейших прикладных задач, обусловленных нуждами военного времени;
2) изучение негативных психологических феноменов, вызванных войной, и разработка рекомендаций по их нейтрализации;
3) осуществление консультационной работы по широкому кругу проблем с использованием психологических знаний и др.

Безусловно, эти задачи имели специфику и носили более конкретный характер применительно к отдельным научным коллективам и областям, в которых они специализировались. Вот, например, как формировались задачи одной из кафедр психологии и педагогики Мордовского пединститута:
1. Максимальная насыщенность всех курсов лекций и практических занятий вопросами оборонно-военного характера, вопросами разоблачения реакционных основ фашистских псевдонаучных измышлений в области педагогики, психологии и школьной гигиены.
2. Самое активное участие в общеинститутской работе по воспитанию учителей.
3. Подчинение научно-исследовательской работы задачам Великой Отечественной войны.
4. Самое широкое развертывание общественно-педагогической, агитационно-пропагандистской работы среди учительства, родителей и всего трудящегося населения.

В соответствии с этими задачами пересматривались учебные программы, планы работ, содержание лекций. В данном, конкретном случае был существенно изменен курс по психологии, а также содержание лекций по темам «Характер», «Воля».

Перед медицинскими психологами, работавшими в психиатрических клиниках, были поставлены несколько иные задачи: организация лечения военнослужащих, страдающих нервно-психическими заболеваниями; консультативная работа в эвакуационных, т.е. расположенных в тылу, госпиталях; проведение нервно-психиатрической военно-врачебной экспертизы; обеспечение бесперебойной работы психиатрических больниц.

Существенным образом изменялись и задачи психологов, работавших в области практического здравоохранения и посттравматической реабилитации. Если в мирное время основная задача состояла в том, чтобы в ходе всестороннего изучения больного установить «малейшие функциональные и органические изменения в организме» для проведения профилактики, то в военных условиях, когда речь идет по существу о здоровом, но получившем травму человеке, задача заключается в установлении того, «насколько раненый или больной боец может, вернувшись в ряды армии, в строй или на нестроевую работу, выполнять свой долг перед страной в грозные годы Великой Отечественной войны» .

Конечно, на разных этапах войны эти задачи трансформировались и видоизменялись в соответствии с актуализацией тех или иных аспектов практической работы. Например, в начале войны перед врачами и психологами, работавшими в эвакогоспиталях, стояла задача рационализации лечения во второй фазе раневого процесса и восстановление боеспособности раненых бойцов и командиров в возможно короткий срок; в конце войны, в 1945 г., перед работниками эвакогоспиталей были поставлены новые задачи: ориентация на лечение последствий ранений, обеспечение медицинской помощью инвалидов, восстановление их трудоспособности, сохранение для истории материалов об организации госпитального дела (Материалы Пленума…, 1945). К концу войны изменились и задачи в области психологии воспитания и педагогической психологии: «героика войны, ратного подвига, самоотверженной защиты Родины» дополнялась героикой мирного созидательного труда.

Ведущие направления и формы участия психологов в деле защиты Отечества

Многогранной и многоаспектной была деятельность советских психологов в годы Великой Отечественной войны:

• проведение научных исследований по оборонной тематике;
• работа в эвакогоспиталях по восстановлению здоровья раненых бойцов;
• обеспечение психологической подготовки кадров для тыла и армии и учебно-воспитательного процесса;
• развертывание научно-просветительской, санитарно-гигиенической и профилактической работы;
• непосредственное участие в боевых операциях (в составе кадровых частей, народного ополчения, партизанских отрядов);
• строительство защитных сооружений; работа в тылу (на производстве, в сельском хозяйстве и практическом здравоохранении)
  

В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных 1905-1918 г. рождения. Многие психологи, в соответствии с этим, призывались в ряды действующей армии (в их числе были не только студенты и аспиранты, но и ученые, занимавшиеся самостоятельной научно-исследовательской работой). В числе психологов, которые с оружием в руках защищали родину, были.

Надо отметить, что многие психологи не подлежали всеобщей мобилизации или по возрасту, или в связи с наличием так называемой, брони или по состоянию здоровья. Однако большинство стремилось попасть на фронт. Для этого они записывались добровольцами в народное ополчение, формирование которого началось в первые недели войны в Москве, Ленинграде и других городах страны. Впоследствии некоторые из ополченцев были отозваны с линии боев и ориентированы на решение задач, связанных с их профессиональными знаниями и на работы над оборонной тематикой. Так, к примеру, случилось с А.Н. Леонтьевым. В одном из писем друзьям в 1942 г. он писал: «Очень скоро я оказался в ополченческой части, в штабе полка, марширующего на запад. Перед событиями у Вязьмы меня и еще двух товарищей из профессуры штаб дивизии направил обратно в расположение военкомата».

Многие из психологов продолжали работу в учебных и воспитательных учреждениях или осваивали новые, практически важные профессии. Так, например, Г.Л. Соболев, автор труда о деятельности ленинградских ученых в годы войны, описывая события первой блокадной зимы 1941/42 гг., подчеркивал, что «работники Педагогического института им. Герцена, среди которых нужно в первую очередь назвать проф. В.И. Вернадского, С.Л. Рубинштейна и др., делали все возможное, чтобы жизнь в институте не замирала». И жизнь продолжалась: в 1942/43 гг. в институте обучались 287 студентов и 26 аспирантов; в 1943/44 гг. — 811 студентов и 32 аспиранта, в том числе окончили институт в 1943 г. 79 студентов и 5 аспирантов, в 1944 г. — 120 студентов и 6 аспирантов.

Известный психолог А. В. Ярмоленко, являясь помощником директора по научной части института слуха и речи в Ленинграде и окончив без отрыва от производства курсы медсестер при Дорожном комитете Красного Креста Октябрьской железной дороги 31 октября 1941 г., уже с ноября того же года работала медсестрой в эвакогоспитале. В ее архиве сохранилась выписка из журнала взысканий и поощрений, из которой следует, что только за период с 7 августа 1942 г. по 8 марта 1943 г. она дважды поощрялась командованием. Работа с ранеными занимала все время, о научной деятельности не могло быть и речи и лишь в конце войны удается хоть в какой-то мере вернуться к занятиям наукой. 25 октября 1943 г. А.В. Ярмоленко пишет своей подруге Р.А. Каничевой в Самарканд: «Вчера я сделала доклад о слухорефлекторных поражениях. После 2 лет 4 месяцев перерыва вернулась к научной тематике. Прошло хорошо. Просят повторить.

Многие психологи, наряду с основной работой, занимались просветительской и пропагандистской работой.

Еще одной формой практического участия психологов в деле защиты Отечества являлась консультационная работа и проведение военно-врачебной экспертизы.

Так, специалист по социальной психологии А.Л. Шнирман с 1941 г. являлся консультантом Наркома здравоохранения РСФСР, а специалист в области авиационной психологии и медицины К.К. Платонов с ноября 1943 г. выполнял обязанности председателя Военно-врачебной летной комиссии 16 Воздушной армии.

Безусловно, не прекращалась и научно-исследовательская и научно-практическая деятельность психологов. Несмотря на изменившиеся требования к научным разработкам, советские психологи сумели оперативно и эффективно перестроить свою деятельность. Этому способствовали: опора на богатый исторический опыт, накопленный русской психологией; активное использование результатов предвоенных исследований; осознание ответственности и высокая самоотдача психологов; уменьшение идеологического давления на науку.

Отрывки из писем и дневников отечественных психологов в военные годы

Военные письма, дневники, записки – это те документы, которые помогают нам ощутить дух военного времени, проникнуться им. В строках, написанных советскими психологами и рассказы о своей фронтовой жизни и о жизни в тылу, и описание своей профессиональной деятельности в эти годы, и воспоминания об особо дорогих моментах этого времени.
П.И. Зинченко, специалист по проблемам психологии памяти, в мае 1942 г. в письме к А.Н. Леонтьеву писал:

»…Вот уже 7 месяцев, как я оторвался совершенно от прежнего круга дорогих для меня людей. Один только раз о психологах и психологии напомнило мне сообщение в печати о награждении С.Л. Рубинштейна Сталинской премией… Сейчас я в действующей армии, замкомандира саперной роты. Занимаюсь фортификацией и удивляюсь сам, что пока и это дело получается у меня неплохо".

Детский психолог А.А. Люблинская в 1941-1943 гг. работала в одном из детских домов Петроградского района.
В блокадных дневниках она так описывала типичный эпизод из своей жизни:

«Темная январская ночь, крепкий мороз сковал даже воздух. В коридорах детского сада светится маленькая „коптилка“. Я дежурю. Обхожу спальни. Ребятки спят одетые, на стульях у кроватей лежат наготове пальто, шапки, валенки. Выхожу на улицу. Ведь еще не поздно, только десять часов, а город спит… Нет, не все спят… Вот скрипит калитка, и две женщины приближаются к крыльцу: „Вот, деток к вам принесли“. Бужу всех взрослых. Быстро подбираем для новичков белье. Разворачиваем тряпье, вытаскиваем детишек… Это желтые, иссушенные скелетики… Мы осторожно купаем их в тазу, переодеваем и, попоив кипятком, укладываем около плиты на раскладушках. Накормить их досыта и нечем, и нельзя. Даже обычная наша пища — слишком большая нагрузка для истощенного детского организма. Начинается осторожная, но упорная борьба за жизнь, которая едва теплится…

О сложностях фронтовой жизни свидетельствует письмо Г.Д. Лукова, впоследствии одного из ведущих специалистов в области военной психологии:

»Воюю я… с первой половины июля 1941 года. Значит, считай, полтора года. За это время мне пришлось побывать на различных фронтах и входить в состав различных соединений. В течение этих полутора лет мне… пришлось увидеть жизнь с другой стороны. Вернее, не увидеть жизнь, а, будем говорить, делать жизнь. Я говорю делать потому, что в наших условиях малейшая надежда на авось, на самотек, может кончиться и обычно кончается безнадежно… Во время войны я только одну ночь спал в нижнем белье и на постели, покрытой простыней. Ведь я безвыходно в передовой части. За это время мне приходилось активно передвигаться (пешком до 80 километров в сутки) и не менее активно находиться в неподвижном состоянии (по несколько часов). Я пережил отступление и наступление. Под большой бомбежкой с воздуха был несколько раз, под артиллерийским обстрелом много раз, а под ружейно-пулеметным огнем еще больше. Три авиабомбы (в разное время) разорвались около меня в 18-15 метрах, на таком же расстоянии разорвалось штук 30 артиллерийских снарядов и сотни пуль чуть-чуть не задели меня (только один снайпер выпустил в меня 17 пуль и, все-таки, я обманул его). Случалось так, что я долго не ел, не спал и находился на холоде, в грязи, мок под дождем и жарился на солнце и в пыли. Мне приходилось и в атаку ходить, и под обстрелом противника читать лекции и доклады. Да, и я все еще жив. Это даже любопытно. Таких «стариков» у нас мало и мы друг друга хорошо знаем".

Свидетельством многообразия деятельности психологов в этом направлении являются строки из письма известного зоопсихолога Н.Н. Ладыгиной-Котс Г.С. Рогинскому от 20 сентября 1943 г.:

«Кроме творческой научной работы все мы трое (я, муж и сын) отдавали много времени общественной деятельности, обслуживая раненых бойцов в подшефных госпиталях — Наркомпроса, Института Ленина и Дарвинского Музея. А.Ф. Котс (муж Надежды Николаевны, директор Дарвиновского музея — примеч. авторов) читал лекции на сопредельные ест[ественно].-научные и оборонные темы (за 2 года прочел их 600); сын, специализировавшийся последние 10 лет на кинематографии, показывал художественное кино на немом аппарате для лежачих раненых (провел за двухлетие 500 сеансов); я — была то в роли демонстратора выставок, то лектора по сравнительной психологии, то чтеца-автора стихотворений, посвященных награжденным героям и героиням фронта (находившимся на излечении в госпиталях), в дни календарных праздников. В апреле этого года в Музейном отделе Наркомпросса я читала доклад на тему „Биопсихология приматов — как база для критики фашистской теории расизма…“ .

Военные воспоминания и фронтовые переживания были столь сильными, что запечатлевались в памяти ветеранов на долгие годы. Психолог Ф.Н. Шемякин, который начал свой боевой путь в годы войны в октябре 1941 г. в составе 60-й стрелковой дивизии, сформированной на основе дивизии Народного Ополчения Ленинского района г.Москвы, по просьбе историка психологии А.В. Ярмоленко подготовил очерки-воспоминания о своей деятельности на фронте:

»Я пишу эти «Очерки» как загипнотизированный. Я не люблю вспоминать о войне и давно не обращался к воспоминаниям о том, что я в те времена делал. Когда же я начал писать эти «очерки», воспоминания встали передо мной как стена, или, вернее, -как лес, из которого я не могу выбраться… Сейчас я в таком состоянии, что отложил в сторону свою работу над книгой о мышлении. Ни о чем другом, кроме этих «очерков», думать не могу. Картины встают перед глазами так, как будто я их переживаю вот теперь…".

В воспоминаниях, опираясь на собственный опыт работы в военной разведке, он описывает психологические проблемы, возникающие в ситуации допроса. При этом, как отмечал сам автор, в основу писем им было положено понятие «контакта» допрашивающего с допрашиваемым:

«Под „контактом“ я подразумеваю такие отношения между ними, в которых устанавливается и установлено моральное превосходство допрашивающего над допрашиваемым. Иначе говоря, — это отношение, при котором допрашиваемый признал превосходство над собою личности допрашивающего».

Определяя понятие контакта, Шемякин выступает против двух неправильных, с его точки зрения, методов ведения допроса: «силового» и «заискивающего». Он пишет:

»Что представляет собою «силовой» допрос понятно, вероятно, без комментариев. «Заискивающий» допрос производил на меня тоже отвратительное впечатление. Как сейчас помню сцену, когда наш старший лейтенант хлопал по плечу немецкого ефрейтора, предлагал ему папиросы и наливал в стакан водку, а как будто между делом спрашивал: «А где стоят ваши минометы? Сколько их у вас осталось?» и т.д. Мой «метод контакта» приносил ощутимые результаты в ситуациях, когда, как казалось, от пленного невозможно было получить показания. Этим и вызвано было то, что я получил приказ изложить свой метод на бумаге. Кстати, чем интеллигентнее был пленный, тем безотказнее действовал «метод контакта».

Советские психологи во время
Великой Отечественной Войны

В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных 1905-1918 г. рождения. Многие психологи, в соответствии с этим, призывались в ряды действующей армии (в их числе были не только студенты и аспиранты, но и ученые, занимавшиеся самостоятельной научно-исследовательской работой).

В числе психологов, которые с оружием в руках защищали родину, были:
В.И. Абраменко, Г.М. Андреева, В.В. Богословский, А.И. Великороднова, А.В. Веденов, В.К. Гаврилов, А.И. Галактионов, М.В. Гамезо, А.Д. Глоточкин, М.Д. Громов, А.Я. Дудецкий, В.Я. Дымерский, М.И. Дьяченко, П.И. Зинченко, Ю.П. Зуев, Е.И. Игнатьев, В.И. Кауфман, В.И. Киреенко, Ю.И. Кириленко, С.М. Козловский, А.Г. Ковалев, В.И. Ковалев, В.Н. Колбановский, М.П. Коробейников, Н.И. Крылов, Е.С. Кузьмин, Ю.А. Кулагин, Н.Г. Левандовский, Г.Д. Луков, Н.Е. Малков, Н.С. Мансуров, Р.М. Мещерский, Е.А. Милерян, М.Ф. Морозов, М.М. Нудельман, В.В. Офицеров, А.М. Пашутин, А.В. Петровский, К.К. Платонов, Я.А. Пономарев, П.А. Просецкий, А.И. Раев, А.З. Редько, Т.А. Репина, М.С. Роговин, В.Ф. Рубахин, Ю.А. Самарин, И.Е. Синица, Е.Н. Соколов, А.В. Скрипченко, Б.С. Смирнов, А.А. Степанов, Л.М. Фридман, Б.И. Хотин, С.Н. Шабалин, Ф.Н. Шемякин, А.И. Щербаков, К.М. Шоломий, Д.Б. Эльконин, А.Р. Юсуп-заде, В.Н. Яцкевич и многие, многие другие.

Погибли или умерли (в блокадном Ленинграде): А.П. Болтунов, И.И. Волков, Н.К. Гусев, А.А. Дернова-Ярмоленко, Г. Лосев, П.С. Любимов, Ф.И. Музылев, Л.И. Шварц, С.Н. Шпильрейн, О. Эфрусси и многие другие.

Диссертации по психологии (после 1945 г.), связанных с тематикой ВОВ:

1. Геллерштейн С.Г. Восстановительная трудотерапия в системе работы эвакогоспиталей. Дисс. … докт. биолог. н. – М., 1945.
2. Котелова Ю.В. Закономерности восстановления двигательных функций верхних конечностей в процессе трудовой терапии. Из опыта Великой Отечественной войны. Дисс. … канд. пед. н. (по психол.). М. – 1950. (Подготовлена в 1948 г.).-229 с.
3. Дьяченко М.И. Психологический анализ подвига советского воина. Дисс. … канд. пед. н. (по психол.). Л., 1952. – 242 с.
4. Муканов М.М. О характерных психологических особенностях подвига советского воина (По материалам воинов-казахстанцев, участников Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.). Дисс. … канд. пед. н. Алма-Ата, 1952. – 277 с.
5. Перов А.К. Психология смелости и страха в связи с проблемой характера (Опыт изучения воина-фронтовика. 1941-1945 гг.). Дисс. … канд. пед. н. Б.м., Б.г. (~1952 г.).

В подготовке статьи были использованы материалы с сайтов:

1. http://psyche.ru
2. http://www.pressa.spb.ru/newspapers/pg/arts/pg-29-art-2.html
3. Олейник Ю.Н., Кольцова В.А. История психологи: учебник. Тема 14. Развитие советской психологии в годы ВОВ 1941-1945 гг.