GLE: International Cesellschaft für Logotherapie und Existenzanalyse, Wien

Институт экзистенциально-аналитической психологии и психотерапии, Москва

 

Председатель GLE-International

профессор

Alfried Längle

 

Лекция

Феноменологический подход в психотерапии

для студентов Факультета психологии МГУ им.Ломоносова

17 октября 2005 года

 

 

Лично я полагаю, что крайне сложно представить феноменологию в психологии, оставаясь только в рамках философии. И когда я слышу дискуссии ведущих специалистов по феноменологии на конгрессах, то замечаю, что они не всегда отчетливо понимают друг друга.

Ведь это такие сложные вещи, когда об этом пытаются теоретически размышлять.

И одновременно – это форма восприятия, которая доступна любому; каждый человек по своей природе – кроме всего прочего – феноменологичен.

Как можно свести это воедино?

Я думаю, что мы вернее подходим к феноменологии, если учимся ей, соотносясь с опытом; если тренируемся в ней, прикасаемся к ней там, где мы от природы, по своей сути феноменологичны.

И только потом, в связи с этим уже теоретизируем.

Мне представляется, что именно в феноменологии легче восходить к теме индуктивно, от частного к общему, нежели дедуктивно – от теории к практике.

Сейчас я хотел бы коротко пояснить, почему, с моей точки зрения, феноменология занимает центральное место в психологии и психотерапии. Для этого нам нужно о ней чуть-чуть подумать. Что такое «феноменология»? Это наука, это рефлексивный подход к тому, как обходиться с тем, что мы видим и переживаем; к тому, как мы можем понять феномены. То есть феноменология – форма познания. Не метод рефлексии, не теория о воспринятом, а школа восприятия.

Существуют определенные положения, которые являются ведущими для феноменологии во всех направлениях. Например, великое Положение Гуссерля «к самим вещам». Это очень сильный вызов. Давайте попробуем это, так сказать, перевести. Давайте попробуем однажды увидеть вещи, которые здесь.

Вы знаете из когнитивной психологии, что восприятие – не фотография реальности. Что оно одновременный анализ и синтез, как это описал, к примеру, Ульрих Найссер. Это значит, часть восприятия конструируется мной. То есть в каждом моем наблюдении присутствую я сам. Человеческое видение свидетельствует не только о своем объекте  (например, том предмете, что передо мной), но всегда – и о самом смотрящем. Как же можем мы тогда прийти «к самим вещам», если мы сами содержимся в каждом нашем взгляде? Если в каждом нашем наблюдении присутствует доля нашей субъективности? (Это, конечно, означает, что каждый человек видит любой предмет немного по-своему. И я сам увижу этот предмет в другой момент времени иначе, чем теперь. Потому что в другом состоянии, с другим запасом сил я буду осуществлять иной синтез. И иной анализ.)

Гуссерль пытается в своей во многом математической манере оптимизировать восприятие. Он занят больше тем, насколько мы можем воспринять предмет в его целостности. Им описаны различные ступени epohe – насколько я знаю, четыре ступени epohe, – чтобы мочь воспринимать предмет чище. Epohe означает – взять в скобки субъективную часть; «наложить руку» (epi ehein, по-гречески); опознать и отставить в сторону те ассоциации и теории, что приходят ко мне. Чтобы получить свободу для взгляда. Но я думаю, все это вы уже знаете.

Хайдеггер сделал следующий шаг. Для него сущность, содержащаяся в феномене, не скрыта.

Итак, взгляд Гуссерля можно представить так. Есть ось феноменов, под которой скрывается сущность:

 

 

Сущность себя показывает... ее можно увидеть, глядя сквозь феномен; глядя на сущностное содержание (тут появляется стрелка от Ф к С. – прим. перев.)

 

А по Хайдеггеру это можно изобразить так: феномен (Ф) и сущность (С) – одно. Потому что, по Хайдеггеру, сущность феномена показывает себя в том, как он взаимодействует со своим окружением, а также – с воспринимающим человеком:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Итак,

Ø      если мы, во-первых, всегда в своем восприятии осуществляем синтез;

Ø      если мы не можем препятствовать тому, что субъективность присутствует в каждом объективном восприятии;

Ø      и если в том, как предмет взаимодействует с окружением, показывает себя его сущность, – тогда

мы можем позволить себе субъективность в восприятии. И это феноменология.

Феноменология – это мужество к субъективности.

 

Если только мы действительно субъективны, и если мы соотносимся с тем, что показывается в нашем восприятии, – тогда мы можем узнать сущность. Сущность, которая показывается через различные феномены, может быть узнана мной, если я предоставлю для этого мою сущность, мою субъективность.

 

 

Если я действительно соотношусь с тем, какое действие во мне производит воспринятое мной – услышанное, увиденное, – и если я войду в резонанс с сущностью феномена... я только тогда могу познать сущность, если предоставлю свою собственную сущность, как экран.

Воспринимать феноменологически может только человек. Потому что отдается восприятию своей духовной сущностью.

 

Так. Все-таки это было достаточно теоретически.

Почему феноменология так важна для психологии? Феноменология – единственный методический подход, с помощью которого можно увидеть сущность человека. Я скажу это ещё проще. То, что меня в действительности составляет, то, что я в действительности и есть, моя сущность, – может быть увидена кем-то другим, только если он феноменологичен.

 

Мы все феноменологичны, когда во встрече с другим оказываемся затронутыми его ты. Если мы чувствуем – «что-то твое достигло меня». Это цельное переживание. Это уже не только рациональное познание, это не что-то, что я получаю сугубо логически, а целостное восприятие, в котором я чувствую: нечто, что я, может быть, не смогу точно описать, коснулось меня. Как, например, в случае хорошего разговора.

Разговор тогда хорош, когда каждый из партнеров чувствует: другой понимает меня, а я понимаю его.

Понимать – значит чувствовать, ощущать, что для другого важно. Понимать – значит чувствовать, что тобой движет. О какой ценности идет для тебя речь, когда ты об этом говоришь. Что для тебя важно, когда ты агрессивен. И мы также понимаем сущность другого, пробиваемся к ней сквозь агрессию. Он чувствует себя понятым как Person. Чувствуя себя понятым, я переживаю: появляется я. Не только моя агрессия, моя история; но через сказанное мной сквозь мой аффект проступает и становится видимой для другого моя сердцевина, центр моего существа.

 

Итак, феноменология делает для нас видимым сущностное в другом человеке. Как вы думаете, когда лучше всего видна наша сущность, и когда мы лучше всего видим сущность другого? Это риторический вопрос. Макс Шеллер говорит, что это происходит в любви. Любовь – повседневная высшая форма феноменологического видения. Шеллер понимает любовь как феноменологическое действие.

В любви человека видят не только тем, кто он есть, но и в его потенциале, в том, чем он может стать, что может взрасти в нем.

При этом возникает чувство, что моя близость, мое присутствие могут помочь ему в том, чтобы он стал еще более самим собой. А его присутствие может помочь мне стать более сущностным. «Более сущностным» – значит, более самим собой. Это значит, я могу через другого лучше найти себя.

Я могу подойти ближе к себе самому, потому что любящий взгляд другого помогает мне найти себя. Также, я думаю, это и для моего партнера. Тогда это персональный аспект любви.

Конечно, у любви есть и другие аспекты: телесная любовь... для сексуальности я, безусловно, не нуждаюсь в этом. Но если сексуальность будет целостной, тогда она интегрирует и ты. Потому что я делаю по отношению к партнеру то, про что думаю, что делаю хорошо. И от него я ожидаю, что он стремится сделать, чтобы мне было хорошо. Это резонанс между двумя сущностями. Которые реализуют себя в любви.

 

Теперь вы все знаете, что такое феноменология. Теперь мы можем сказать проще: феноменология – это любящий взгляд

Ø      на то, что есть в тебе,

Ø      на то, кто ты есть,

Ø      и на то, как твоя сущность показывает себя в твоих словах и действиях.

 

Если феноменология удается, другой чувствует себя понятым. Не истолкованным, не объясненным с помощью теоретического знания. Здесь мы имеем разницу между пониманием и объяснением. Феноменология не объясняет. Феноменология только понимает.

Объяснить – означает свести событие к общим законам. И с их помошью истолковать. Это, к примеру, центральный подход в психоанализе и бихевиоризме. Это детерминистская парадигма, подход с помощью объяснения. И он тоже необходим, это не ошибка! Он подходит для другого целеполагания.

Объяснить – это, например, когда я говорю: «Когда ты себя так ведешь, – это защитная реакция, которая, собственно говоря, относится к твоей матери».

И, может быть, это так и есть! И это может помочь мне при работе! То есть это объяснение конкретных обстоятельств с помощью общих психологических представлений.

Если я пользуюсь объяснением в межличностных отношениях, то я могу использовать его как оружие – чтобы ранить другого. Например, если я говорю моему партнеру «вымещай свою агрессию на матери!», то я таким образом объясняю ему его поведение. И его это ранит, так как он – не в терапии. Он хотел мне что-то сказать, а благодаря моему ответу чувствует себя непонятым. Если я скажу: «Подожди-ка! Почему ты так злишься? Я не понимаю! Ты можешь мне это объяснить?» – тогда он скажет о том, что для него важно. Он ответит, например: «Я тебе уже три раза сказала, что предпочла бы вечером пойти в театр, а у тебя опять нет времени! И я все время чувствую себя обойденной твоим вниманием...»

И очень может быть, что это имеет отношение к ее матери, или к отцу, – но в этой конкретной ситуации речь идет о ней и обо мне. И она хочет, чтобы я видел ее страдание. Чтобы я понял, что сегодня вечером она снова в убытке. И чтобы я видел, что ей это не все равно. И чтобы, выслушав, я сказал – да, я теперь понимаю. Тогда может прийти успокоение.

Потому что то, что было сущностным в этой ситуации, мной оказалось воспринятым. И потому, что и я сущностно показал себя в своем понимании.

Это я имею в виду под резонансом между двумя сущностями.

 

Это была одна половины вечера. Это было понятно?

Итак, феноменология – кульминация для психологиии, потому что это единственная методологическая парадигма, показывающая существо человека, или Person, или внутреннее я:

С = Person = я

 

Person – свободное в человеке. И если это действительно свободное в человеке, ...то его невозможно окончательно установить.

Тогда я никак не могу сказать: «Ты такой». Это тоже так больно, когда звучит в отношениях!.. Потому что фраза «ты такой» не понимает существа человека. А видит только побочные обстоятельства. То есть схватывает не сущность, а индивидуальность, мои типичные реакции.

Например, что я всегда сержусь на одно и то же. Тут я могу сказать: «Это типично для Альфрида». Это характеризует меня – так же, как моя внешность.

Но сущностное – в моем взгляде. Не в прическе... конечно, и это мое, – но центр, глубокое во мне... – это Свободное.

Я могу также сказать – сегодня я решился на одно; я мог бы принять иное решение. Я не был бы должен прийти сюда. Я чувствую себя свободным сюда прийти. Я хочу сюда прийти. И то, что я сегодня пришел, не означает, что я приду в другой раз. Нельзя сказать: «Ты таков, что всегда идешь к Борису Братусю.» Это каждый раз новое решение.

И я каждый раз снова тестирую ценности, о которых идет речь; отношения; время, которое у меня есть. Я не «таков, что всегда должен так поступать».

Если я говорю «ты такой», подразумевается второстепенное.

Когда речь идет о сущностном во мне, можно сказать: «Сегодня я так решил; однако я всегда могу и иначе. Я не должен всегда быть таким, каким был сегодня».

Я знаю, что это нелегко понять, но у каждого есть интуитивное чувство для этого. Это чувство внутренней свободы. И есть только один систематический, методический подход для того, чтобы сделать видимой сущность, Person. И это феноменология.

Феноменология дает полную свободу; феноменология означает – любящим взглядом создавать пространство. Чтобы сущностное в другом или в ситуации могло появиться, проявиться.

Итак, феноменология не владеет; она осуществляется в партнерстве. В феноменологии мы – ты и я. Нет иерархии. Нет цели, которой мы бы подчинялись. Речь идет о ценности, которая и есть ты; о том, чтобы ты – расцвел.

 

Можно себе представить, что в психотерапии это очень целительно – когда помощь приходит к человеку через такой разговор, в котором вы можете сказать о том, что действительно важно. Несмотря на страх, депрессию, чувства. Когда вы понимаете я, которое стоит за этим.

Итак, если мы хотим работать с сущностью, мы нуждаемся в феноменологиии.

(Эмпирическая психология не говорит ничего – совсем ничего – про Person. С помощью естественнонаучной парадигмы мы можем описать только второстепенное в человеке. Все, что мы можем измерить, определено, установлено; и все, что мы измерили, интерпретируется посредством законов. Это все тоже важно, я ни в коем случае не обесцениваю естественнонаучный подход; только соотношу эти парадигмы.)

Потому что с помощью феноменологии мы и в психологии создаем такое пространство, где у человека появляется место для его сущности. Не только для его психофизических реакций, скорости восприятия и уровня развития... все важно!.. – но и для я, что и есть – человек.

 

Поэтому феноменологическая психология – венец психологии. А феноменологическая психотерапия – очевидно, самое трудное в психотерапии; и я полагаю, что это и в психотерапии – вершина работы.

 

Перевод Я. Дюковой