Секреты Инсу Ким Берг. Превращаем обычное в выдающееся – «Как Вам удается?». Инсу Ким Берг

Перевод — Христины Воскановой ( http://flogiston.ru/users/chvoskanova ).
Оригинал документа — http://www.sdstate.edu/index/siteindex/loader.cfm?csModule=security%2Fgetfile&pageid=238125


Многие из тех, кто наблюдал меня за работой, удивляются, что я так часто говорю клиентам «Ух ты!» (ориг.Wow! – прим. перев). Один даже подсчитал – я сказала это 25 раз за часовую сессию! Я сама удивилась. Конечно, я не обращала на это внимания, пока люди не стали над этим подшучивать – и не могу сказать, чтобы мне было обидно.

Когда слышишь, как клиент готов спрятаться под одеяло с головой и весь день не вставать с постели, но в последний момент всё-таки находит в себе силы и поднимается – нельзя не восхищаться. Вы только представьте, как должно быть тяжело и страшно вылезать из кровати, если не видишь в этом ни малейшего смысла. Большинство из нас не придает этому действию особого значения – мы просто всегда так делаем. Ночь прошла, мы выспались, нет причины не вставать. Человека вроде меня – энергичного, любящего работу, обожающего состояние, когда дела сделаны – трудно представить себе в постели днем, если он, конечно, не болен.

Разница поражает и позволяет нам вообразить, как, должно быть, тяжела жизнь того, кто боится вставать по утрам и начинать ещё один день – это жизнь человека, который чувствует себя приговоренным к каторге до того, как он вообще родился. Легче всего было бы сдаться и сказать – «чего мучиться!». Но многие матери заставляют себя подняться и заботиться о детях, потому что они нужны детям. Многие продолжают жить и делать обычные дела, несмотря на невообразимой тяжести трагедию, страдания и ощущение безнадёжности.

Мы должны отдавать должное тем, кто этого заслуживает – и даже более того. Оценив выдающиеся усилия, которых от неё требует забота о детях, эта потрепанная, растерянная, находящаяся в депрессии мама делает лучшее из того, что может делать как мама. Она самоотверженна, и этого нельзя не отметить. И тут ведь правда, не так уж трудно восхититься и выразить это – «Ух ты!», ни больше, ни меньше!

Когда мы реагируем так непосредственно и восторженно, люди видят себя в новом свете. Небольшое, обыденное усилие может и вправду даваться им непросто, а нам не трудно воскликнуть – «Ух ты!».

Поверить, чтобы увидеть


Меня часто спрашивают об упорстве, с которым я «вожусь» с клиентами, хотя они кажутся безнадежными: клиенты с застарелыми зависимостями, из семей, где поколение за поколением продолжалось домашнее насилие, больные с психиатрическим диагнозом – как видеть перспективы терапии в таком клубке проблем, диагнозов и безнадежности? Просто.

Некоторые люди называли мой стиль терапии «бульдожьим», представьте себе! Но я горжусь таким сравнением, не по злобе, а потому что оно отражает желание не сдаваться и быть с клиентом, пока мы не найдем его силу, его ресурс, исключения в его собственной жизни – в большинстве случаев мы найдём, на что можно опереться.

Некоторым кажется, что, коль скоро принципы SFBT такие простые, проводить терапию этим методом очень просто. Но терапевту приходится прилагать очень большие усилия для того, чтобы просто продолжать работать и не отказываться от «безнадежного» клиента. Требуется особенно много усилий, когда и сам терапевт не верит в наличие у клиентка ресурсов и способности решить проблему своими силами.

Откуда берётся мой упорство и способность заниматься проблемой, как бульдог косточкой? Она происходит из уверенности, из абсолютной уверенности в том, что раз человек дожил до сегодняшнего дня, он уж наверняка знает, как продвинуться ещё чуть-чуть дальше. У многих клиентов есть способности и возможности, просто они больше в них не верят. Если вы их не видите, легко опустить руки.

Чтобы работать с людьми, мы начинаем с определенных допущений и убеждений в том, чем люди обладают. К сожалению, я уверена, что многие специалисты не очень отдают себе отчет в том, во что они верят. Но определенные убеждения насчет людей привели вас в эту профессию. Осознаем мы их или нет, но эти убеждения пронизывают наши отношения с клиентом и проявляются незаметно или заметно.

Конечно, когда вы начинаете сживаться с этой идеей, вы начинаете замечать её правоту во всем – и тогда чем больше вы видите, тем сильнее ваша уверенность, и так далее.

О пользе языка


Поскольку язык – единственное средство, которым мы пользуемся в работе с людьми, вне зависимости от того, кем мы работаем – важно иметь простые, но эффективные языковые средства, которые можно пускать в ход в нужный момент. Помимо обычных средств терапии, ориентированной на решение, которыми она славится, одно из самых полезных – начинать фразу со слов:

«Должно быть, у Вас есть причина, чтобы…»

Когда вас захлестывает желание прочитать лекцию и из самых лучших побуждений объяснить, наконец, клиенту (не просившему нас об этом), как ему следует поступать и жить – остановитесь до того, как с языка сорвутся привычные нравоучения. Начните следующую фразу со слов «Должно быть, у вас есть причины, чтобы… (пить слишком много, впадать в бешенство, бить ребенка, желать убить себя), а затем внимательно слушайте, что вам ответят.

Мой опыт говорит, что для некоторых очень толковых и восприимчивых клиентов это срабатывает сразу – с ними случается приступ хохота или они говорят что-то вроде «Да нет, но я и правда пью слишком много», и дальше сами говорят, что надо было бы сделать, чтобы исправить положение. Нам, конечно, это очень облегчает работу – надо только следовать за ходом мысли и предлагать – «А как вы думаете, не попробовать ли для начала то-то?»

Некоторые клиенты уже имеют богатый опыт поучений, что им делать, и научились автоматических защищаться от них целыми списками причин (или того, что другие называют «отговорками»). Важно внимательно из выслушать и продолжать выспрашивать – нет ли ещё причин. Обычно клиенты немедленно выдают пять-шесть «уважительных причин», а потом начинают повторяться. Если их терпеливо и внимательно слушать, до них доходит, что вы не собираетесь делать выговор, уговаривать и требовать от них изменений. Многие в конце говорят: «Вообще-то, знаете, я много пью». Когда клиент дошел до этой точки – с ним можно обсуждать те вещи, которые могли бы привели к решению.

Предпосылка, которая стоит за фразой «у Вас, наверное, есть причина», решительно отличается от обычного подхода к решению проблемы через уяснения, в чем она заключается. Послание, кроющееся за этой фразой – Вы производите впечатление разумного человека с хорошей развитой способностью разбираться в происходящем. Следовательно, должна быть разумная причина, которая объясняет Ваше поведение; мне хотелось бы знать, какая – возможно, я сам об этом не подумал. Это не только хорошая демонстрация нашего принципа «не-знания», вне зависимости от того, с какой проблемой мы сталкиваемся; сказав это, терапевт должен быть последователен и быть готовым услышать хороший ответ.

Конечно, клиенты принимают вызов и подходят к своей проблеме более вдумчиво. Это хорошее противоядие от профессионального выгорания и ощущения беспомощности с клиентами, которых описывают как «сопротивляющихся».

Пример из практики: найти работу


Я консультировала программу социальной адаптации подростков, в ходе которой они должны были выходить в самостоятельную жизнь после детского дома, патронатной семьи и т.д. Годам к 17 таких молодых людей поощряют к экономической независимости и умению управляться ос своими финансами. Как и большинство подростков, они должны освоить умение найти работу и удержаться на неё; обычно начинают с работы. не требующей квалификации.

Один из соцработников не мог справиться с семнадцатилетним Тревисом, который всё обещал и обещал начать искать работу. Мальчик был полон идей насчет того, куда обратиться и что надо сделать, чтобы устроиться. Сначала соцработник был очень воодушевлен, от души поддерживал Тревиса и каждую неделю ждал рассказа о том, сколько анкет он заполнил. Однако каждую неделю Тревис рассказывал историю за историей о том, как он почти пошел устраиваться, но так и не дошел ни до центра занятости, ни до офиса какой-нибудь сети ресторанов быстрого питания.

У Тревиса было много причин (отговорок), объясняющих такое положение вещей. Соцработник очень расстраивался, так как было очевидно, что Тревис и не пытался ничего сделать, чтобы получить работу. Тревис умел читать и писать, вечно жаловался, что ему не на что купить тот или иной диск; ему нравилась фирменная одежда и обувь; он любил ходить в кино, но всегда сетовал, что у него мало денег.

Я спросила соцработника, что, по его мнению, Тревис ответил бы, если бы ему сказали «Наверное, ты не просто так не ищешь работу, Тревис. Расскажи, какие у тебя причины?» соцработник ответил, что ему бы такой вопрос в голову не пришел, но спросить об этом – хорошая идея, хотя бы потому, что все другие средства уже исчерпаны.

Я забыла об этом разговоре, пока на следующей консультации не увидела широко улыбающегося соцработника. Он хотел рассказать мне и группе новости о Тревисе. Дело было так: во время очередной еженедельной встречи он сказал Тревису: «Тревис, похоже, я на тебя слишком давил с поисками работы – наверное, есть какая-то серьезная причина, чтобы так до сих пор и не заняться поисками работы. Расскажи мне о них, чтобы я больше не спрашивал». Стоило этим словами слететь с его губ, Тревис ответил, «Да на самом деле нет никаких серьезных причин не искать работу, думаю, мне просто лень». Соцработник очень удивился и принял мудрое решение не развивать тему. Конечно, через две недели Тревис устроился куда-то жарить гамбургеры.

Не позволять подопечным, подчиненным, клиентам и даже собственным детям опускаться до положения оправдывающегося — наиболее уважительная, воодушевляющая и поддерживающая позиция, которую мы можем занять. Такой подход очень хорошо работает в случаях надоевших, повторяющихся проблем, где обмен обвинениями и оправданиями оказывается бессмысленным.

Как применять принципы SFBT в работе с детьми?


Меня часто спрашивают об этом во время тренингов, консультаций и супервизорских сессий. Логично было бы усомниться в том, применима ли SFBT к работе с детьми. Этот подход сильно завязан на использовании языка и опирается на лингвистические тонкости как на первые средства для достижения изменений. Однако из-за недостаточно сформированной способности обобщать и понимать те или иные правила использования языка с детьми нельзя работать, опираясь только на язык.

Однако мы уверены, что SFBT и дети хорошо сочетаются, потому что многое роднит мышление и способ постижения мира детьми и многие предпосылки и техники SFBT.

Например, я в жизни не видела ребенка, которому было бы нужно или хотелось знать, что привело к возникновению его проблемы. Они уж точно не пользуются дедуктивным методом и не ищут причин проблем. Большинство детей экспериментирует и перебирает множество способов решения, и решают проблемы методом проб и ошибок, как раз так, как развивается терапия SFBT: индуктивно выявляя, что работает и что не работает.

Следовательно, работа с детьми требует от нас принятия тех же предпосылок и позиции «не-знания», как и работа с детьми. Она требует глубокого уважения к естественному для ребенка способу функционировать и находить решения, которые совместимы с естественным для него способом действия. Через игру ребенок учится постигать смысл окружающего мира, и уж точно не пускается в долгие рассуждения о том, что пошло не так или что на самом деле нужно, чтобы все стало правильно. Дети просто действуют. То, как дети играют, показывает нам, что у них получается, что они уже умеют и могут и как они используют свою любознательность, чтобы прийти к процессу решения. Таким образом, работа с детьми требует от нас готовности открыто общаться с ними в игре, внимательно наблюдать и слушать, что они говорят – это сделает их жизнь немного лучше.

В отличие от традиционной игровой терапии, использующей рисование, рассказывание историй и игры для диагностики, обнаружения и провоцирования регресса в терапевтических целях, SFBT видит объединение с ребенком в игре как способ общаться и экспериментировать, чтобы выяснить, что именно ему поможет.

Моя коллега Тереза Штайнер, детских психиатр из Цюриха (Швейцария), приводит такой случай:

К ней привели семилетнего Вильфрида – и, конечно, предстоящее приключение в виде визита к доктору его испугало. Он был настолько испуган предстоящей неизвестность, что расплакался, отказался даже входить в кабинет, и, конечно, был глух к уговорам мамы. Поняв это, Тереза взяла красный воздушный шарик, надула и вручила Вильфриду. Такой жест стал для него полной неожиданностью, и он заинтересовался шариком.

Тереза сказала мальчику, что полностью надутый шарик – это тот, кто больше всего боится идти к новому доктору и не знает, что там с ним будут делать. Потом она сказала Вильфриду понемногу выпускать из шарика воздух, пока размер шарика не скажет, что он готов быть в кабинете и разговаривать с доктором, хотя ему ещё немножко страшно. Вильфрид взял шарик и медленно выпускал воздух, пока он не сдулся примерно вполовину, а затем вручил его обратно доктору и сказал «Сейчас я могу говорить». Он осмотрел комнату и пошел внутрь, продолжая разглядывать её и игрушки, которые Тереза держала в кабинете. Через несколько минут он почти забыл о маме и был полностью занят терапевтом.

Разумеется, роль, которую играют родители в процессе излечения, значительно отличается от традиционного подхода, где родители находятся в стороне и главные отношения – отношения между терапевтом и ребенком. Напротив, мы считаем, что отношения с родителями – это главные отношения в жизни ребенка, следовательно, родители становятся партнерами в процессе излечения. Поэтому мы часто приглашаем родителей присутствовать на сессии – или, если нет, то, подведя итоги встречи, мы рассказываем о них родителям.

Использование историй, книжек с картинками, рисование, мультики и комиксы – всё это вещи, в которых дети компетентны, которые учитывают их сильные стороны и способности. Кроме того, работа с детьми требует умения сотрудничать с профессионалами в других областях – учителями, нянечками, соцработниками, медиками – всеми теми, чьё влияние на жизнь ребенка очень велико. Как и при работе со взрослыми мы исходим из того, что в терапии должен делаться упор на реальную жизнь и окружение ребенка, а не на особые отношения, возникающие между терапевтом и ребенком. Хотя работа с ребенком занимает больше времени, чем со взрослым, в сравнении с традиционной терапией она менее продолжительна.

Мы полагаем, что развитие в самом ребенке чувства контроля над тем, что с ним происходит, и поддержка его свободного выбора – путь наибольшего уважения к нему. Аудиозапись «Работа С Детскими решениями» — диалог между Терезой Штайнер и Инсу Ким Берг о работе с детьми. Её можно приобрести через сайт BSFT. Также выпущена одноименная книга (2002, Norton)

Как SFBT работает с утратой?


Многие студенты и начинающие терапевты сомневаются в том. что принципы SFBT применимы к работе с утратой. Такие сомнения среди новичков понятны – SFBT делает упор на формировании будущего вместо того, чтобы оглядываться назад и работать с травмами, заставившими их страдать. Многим кажется, что мы или игнорируем, или относимся безразлично к скорби клиентов, переживающих потерю любимого. То, как клиенты говорят с нами о своей потере и горевании, может принимать самые разные формы, что иллюстрируется историей ниже. Умение справляться со скорбью тоже многообразно, каждый человек уникален в своем переживании боли утраты.

Лучше всего будет проиллюстрировать работу с утратой на конкретном примере.

Пример из практики: Когда сын приходит без приглашения


Мэрили – афроамериканка пятидесяти с небольшим лет, с тростью в правой руке, передвигается с таким трудом, будто для неё не было ничего тяжелее этого пути от приемной до кабинета. Она опустилась в кресло, будто её тело было тяжелым грузом. Когда я пожала ей руку, здороваясь, я почувствовала мозоли на её ладони – знак жизни, полной тяжелого труда. Она казалась старше своих лет – поза была скованная, она избегала глазного контакта – всё это усиливало впечатление, то она на самом деле старше. Когда я села напротив, она никак на это не среагировала, равно как и не выразила никакого любопытства по отношению ко мне – человеку, которого она видит впервые в жизни. Мэрили согласилась поговорить со мной по направлению своего терапевта, который провел с нею четыре сессии, после каждой из которых клиентка говорила, что ничего не изменилось. Терапевт попросил меня о консультации, так как был согласен с Мэрили – никаких изменений не происходило и она продолжала жаловаться, что к неё приходит её покойный сын.

Я объяснила ей, что ничего толком не знаю о её ситуации и попросила с терпением отнестись к моим вопросам – наверняка я буду спрашивать её о том, о чем, по её мнению, я сама должна была знать. Она слегка кивнула в знак согласия.

Тогда я спросила, насколько полезный ей были предыдущие сессии, она ответила – «ничего не изменилось». «Как долго вы ходили к тому терапевту?» — «Где-то с Дня Благодарения, и ничего не изменилось». Затем она опустила голову и затихла. Тогда я спросила: «Насколько я поняла, ваш сын являлся к Вам». Она ответила глухим, еле слышным голосом, что хотела уйти, но он пришел к неё и она испугалась. А что Вы делаете, когда он приходит? Я включаю телевизор и музыку, чтобы не слышать, что он говорит. Что он говорит? Не знаю, потому что мне страшно. Я напомнила клиентке, что ей кофе стынет, но она не шелохнулась и продолжала смотреть в пространство.

Каждый раз, когда Мэрили говорила о сыне, у неё начинали литься слёзы, и я подавала ей салфетки. Она отвечала короткими фразами и так тихо, что я её почти не слышала. На протяжении сессии я пододвигала и пододвигала свой стул поближе, пока мы чуть ли не соприкасались коленями. Она не отстранилась, что я сочла хорошим знаком. Я стала прояснять схему его приходов и уходов – Мэрили ответила, что ей сын «подходит к изножию моей кровати и стоит там, говоря о чем-то», о че м- она не понимает. Поток слез усилися по мере того, как мы говорили о ей сыне больше и больше; она периодически отмечала, что боялась его визитов и хотела бы, чтобы он ушел.

Я сказала ей, что уверена – её сын на небесах, и причина, заставляющае его возвращаться – беспокойство о матери. Разумеется, ему было трудно расстаться с мамой. В ответ Мэрили разразилась плачем и добавила «мы близко» несколько раз. Я спросила, живет ли она одна – Мэрили ответила, что её единственный оставшийся ребенок, дочь-старшеклассница, живет с нею. Я спросила, посещает ли её сын, Данте, свою сестру- нет, ответила она, ещё он являлся своей девушке, но Мэрили с нею больше не общается.

Когда я спросила, оставила ли она комнату Данте в том виде, в каком она была, когда он жил с нею – она ответила да. Она ничего там не трогала с тех пор как он уехал, и комнатой никто не пользовался. Она сама добавила, что Данте погиб в автокатастрофе в Калифорнии и что в это время учился в колледже на инженера. Она снова начала всхлипывать, по щекам лились слёзы, она продолжала сморкаться и вытирать глаза, пока я говорила, что он у неё был очень умным юношей. Без дополнительных расспросов Мэрили рассказала, что его комната расположена напротив её, и в некоторые дни он разговаривает с нею очень подолгу. Среди всхлипываний и слез прозвучало, что она не успела с ним попрощаться и многое хотела сказать ему.

Я спросила, ходит ли она в церковь. Она сказала, что раньше ходила в баптистскую церковь, но теперь не общается ни с кем из прихода, и тихо добавила, что стоило бы снова туда вернуться. Я спросила нормальным голосом, не может ли она ошибаться в оценке визитов своего сына – может быть, сын приходит «не для того, чтобы Вас испугать, а потому, что он беспокоится о Вас». В первый раз за время нашего общения она заговорила громко и спросила, может ли кто-нибудь что-нибудь сделать в такой ситуации, и смотрела прямо на меня. Я сказала ей – «может быть, что-то можно сделать с этими явлениями». Она приосанилась и опять спросила, можно ли что-нибудь сделать с этими визитами; я отметила, что я могла бы быть тем, что можно сделать. Затем я сказала. Что мне нужна пауза, чтобы подумать и посоветоваться с коллегами, и что я вернусь через 5 минут.

Когда я вернулась с консультативной пятиминутки, она пила свой еле теплый кофе и выглядела более собранной. Я взяла её руку в свою и принялась так и эдак восхищаться её прекрасным маникюром, спрашивая, кто занимается её ногтями. Двоюродная сестра, ответила Мэрили. Для меня было некоторым облегчением узнать, что у неё были родственники, которые могли о неё позаботиться. Пару минут мы поговорили о том, как ухаживать за такими красивыми ногтями. В том, что она позволила мне несколько минут держать её за руку, я увидела хороший знак. Затем я передала ей сообщение от группы.

Сообщение: «Мэрили, мне кажется, вы неверно поняли Вашего сына; похоже, Данте был добрым и хорошим молодым человеком. Я уверена, что он на небесах, но я также вижу, что он не успел попрощаться с Вами, как и вы с ним. Потому мне кажется, что вы неправильно понимаете, зачем он приходит – как я поняла, он очень беспокоится о Вас, зная, как вы были близки. Вы можете кое-что сделать, чтобы успокоить его. Когда Данте приходит к Вам, отправляйтесь в его комнату и попросите его пойти с Вами в его комнату. Вы можете разговаривать с ним только там. В комнате скажите ему, что Вы хотели, но не успели – слова прощания и все те другие вещи – например, как вы скучаете по нему (Мэрили всхлипнула), и, возможно, Вам будет полезно послушать, что он хочет сказать Вам. Когда вы закончите говорить то, что хотели, можете сказать ему, что ему не о чем беспокоиться. Он может прийти несколько раз, но каждый раз разговаривайте с ним только в его комнате и оставайтесь там, пока он не уйдет обратно на небеса». Она перестала всхлипывать, глаза стали посуше – она сказала, что так и сделает .

Когда я спросила, когда ей хотелось бы вернуться на следующую сессию, она твердым голосом сказала «через две недели».

Обсуждение: Легко представить себе, как воспринял бы этот случай традиционный терапевт – он диагностировал бы сложное расстройство, со слуховыми и зрительными галлюцинациями. Как только мы начинаем мыслить с позиций эксперта, ставить диагноз и назначать соответствующее диагнозу лечение — собственные клиентские идеи о проблеме и возможном решении отходят на второй план, пропадают из вида его заботы и его реальность. Чем больше клиентка убеждалась, что никто не понимает, насколько реальны для неё эти визиты, тем более изолированной она себя ощущала, и симптом только усугублялся. Если бы ей были назначены медикаменты (а они были назначены, как мы позднее узнали) – ей вера в силу врачебных назначений (как препаратов, так и предписаний) становилась бы всё меньше. Любые попытки убедить её, что визиты сына – плод её воображения – были бы встречены с недоверием.

Для SFBT, однако, эта сессия не отличалась от любой другой, где предъявляемая жалоба – не потеря близкого, а что-то другое: содержание жалобы меняется, но неизменным остается процесс слушания клиента. Мы внимательно слушаем клиента и формируем представление о «конструкте» («frame of reference»), о том, как он или она видит проблему, и с уважением относимся к тому, чего он сам хотел бы в качестве результата. В случае Мэрили, её страх от присутствия сына был реальным, что и было нами воспринято – мы работали, исходя из этой предпосылки.

Последующие сессии. Мэрили приехала ещё раз спустя две недели, приехала вовремя. Она выглядела так же, как и в первый раз. Не произошло никаких изменений – ни по её словам, ни на вид сто стороны. Она приезжала ещё три раза. Она не следовала моей инструкции говорить с сыном только в его комнате, потому что была слишком испугана. Тогда я поняла, что это была не очень хорошая идея и сосредоточилась на том, что изменить значение явлений умершего сына. мы вернулись к теме того, что её сын хотел сказать ей своими визитами – что он тоже хочет попрощаться со своей матерью, что хочет, чтобы она была счастлива, что он тоже скучает по ней. Каждый раз, когда упоминалось имя Данте, Мэрили горько плакала и прибавляла маленькие кусочки к картине её отношений с любимым сыном – и какие у неё были надежды, связанные с его будущим, и как ей хотелось бы с ним проститься. Её реплики почти не отличались друг от друга за исключением двух-трех слов, она не добавляла никаких прилагательных – только факты.
Во время второй сессии я подумала, что было бы полезно поговорить с членами её семьи, и спросила, кто привозит её ко мне – я думала. Кто-то её подвозит и забирает через час. Когда я спросила, как она приезжает ко мне, Мэрили ответила «Я за рулем». Я чуть со стула не упала! С её ограниченной подвижностью, еле ходящая с палочкой – она сама рулила по городу, через все пробки! Это выходило за рамки моего воображения и добавило информации о том, на что она способна.

Во время второй сессии я предложила ей шкалу: «Где десять баллов – вы можете справляться с появлениями Данте, где 1 – не можете. На сколько баллов вы оцениваете своё состояние сейчас?» Она ответила – 4 балла. А сколько вам нужно, чтобы продолжать жить при теперешнем положении вещей? – 6. нашей целью стало достичь отметки в 6 баллов, а не 10. Хотя мы этого не обсуждали, Мэрили сама сказала, что появления Данте могут и не прекратиться. Она просто хотела их не бояться. Она продолжала плакать каждый раз, когда упоминался её сын. Моя первая задача заключалась в том, чтобы вложить слова в уста её сына, придавать его посещениям положительный смысл – попрощаться, дать ей понять, что он тоже скучает, проследить, что мама о себе заботится и дела у неё идут хорошо. Оеа продолжала всхлипывать и плакать каждый раз, когда я озвучивала визиты её сына.

Мэрили пришла 4 раза и объявила, что больше её не нужно приходить. Мы завершили работу, отметка 6 была достигнута.

Обсуждение: Хотя Мэрили никогда не озвучивал свою скорбь и тоску, поведение говорило громче, чем слова. Как и в случае с другими проблемами, мы утверждаем, что не существует единственного правильного способа горевать. Способов много, и пока мы не спросим у клиента о более четкой картине – мы не поймем, на что клиент способен. Хотя ей легко было бы поставить диагноз «психоз», она хорошо функционировала, особенно с поправкой на её физические ограничения. Она воспитывала дочь-подростка, которая, по её словам, хорошо училась. Клиенты не всегда говорят об эмоциях и используют много слов чтобы «проработать горе», но есть много способов принять и приспособиться к изменившимся обстоятельствам жизни.




Скачать Инсу Ким Берг ’Hot Tips’ (формат Word) ( http://flogiston.ru/arch/download/HOT_TIPS_by_Insoo_Kim_Berg.doc )
URL документа: http://flogiston.ru/articles/translate/sfbt